Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

Дуилий вглядывался вниз с вершины утеса, нахмурившись и непроизвольно кусая ногти. Чем было нахальство римлян — верхом идиотизма или блестящей уловкой? Как только первые ряды римлян стали хорошо видны, он узнал того, кто возглавлял их, — это был Луций Корнелий Сулла, легко узнаваемый по своей большой шляпе с обвисшими полями. Но Суллу никто не считал идиотом, хотя его участие в военных действиях пока было минимальным. Его энергичные распоряжения о строительстве сильно укрепленного лагеря говорили о намерении перекрыть ущелье и выгнать оттуда самнитский гарнизон.

— Ему это не удастся, — произнес наконец Дуилий, все еще хмурясь. — Тем не менее мы сделаем сегодня вечером все, что в наших силах. Слишком поздно атаковать, но я устрою так, чтобы он не смог отступить, когда я атакую его завтра. Трибун, поставь легион позади него на дороге и сделай это тихо, ты меня понял?

Сулла вместе со своим помощником стоял на дне ущелья, наблюдая за легионерами, трудившимися над возведением лагеря.

— Надеюсь, это сработает, — сказал его помощник, которым был не кто иной, как Квинт Цецилий Метелл Пий Поросенок.

С момента смерти отца, Квинта Цецилия Метелла, привязанность Метелла-младшего к Сулле не только не уменьшилась, но даже возросла. Он отправился на юг, в Капую, с Катулом Цезарем и провел первые месяцы войны, помогая переводить Капую на военное положение. Назначение к Сулле было его первым настоящим военным заданием со времени германской кампании, и он, горя желанием отличиться, проявил такую решимость, что у Суллы не было оснований жаловаться на его поведение. Какие бы приказания ни получал Цецилий Метелл, он всегда выполнял их неукоснительно.

Красивые брови Суллы, выгоревшие за эти дни, приподнялись.

— Это сработает, — отозвался он невозмутимо.

— А может быть, лучше остаться здесь и выбросить самнитов из ущелья? Тогда мы обеспечили бы себе беспрепятственный проход на восток, — предложил Поросенок, всем видом выражая готовность.

— А вот это не сработает, Квинт Цецилий. Мы могли бы освободить ущелье. Но у нас нет дополнительных двух легионов, которые удерживали бы его постоянно. Следовательно, самниты вернутся сюда, как только мы уйдем. У них есть эти дополнительные два легиона. Поэтому гораздо важнее показать им, что их непреодолимый заслон вовсе не обязательно таковым является, — довольным тоном проворчал Сулла. — Ну, хорошо, стало достаточно темно. Зажигайте факелы и сделайте так, чтобы все выглядело убедительно.

И Метелл Пий постарался, чтобы у самнитских наблюдателей наверху сложилось впечатление, будто работы по укреплению лагеря Суллы идут бешеными темпами.

— Они решили очистить от нас ущелье, в этом нет сомнения, — уверился Дуилий. — Глупцы! Они заперты здесь навсегда! — В его голосе тоже чувствовалось удовлетворение.

Однако с восходом солнца Дуилий понял свою ошибку. Позади гигантских куч камней и земли, набросанных до самых склонов скал, вовсе не было солдат. Приманив самнитского быка, римский волк ускользнул. Но не на запад, а на восток. Со своего наблюдательного пункта Дуилий мог видеть хвост римской колонны, исчезающей в облаке пыли на дороге, ведущей в Эзернию. И он ничего не мог поделать. Дуилий имел определенное задание: занимать теснину Мельфы, а не преследовать маленькую, но грозную силу на равнине, где не было никаких укрытий. Лучшее, что он мог сделать, — послать предупреждение в Эзернию.

Но это извещение оказалось бесполезным. Сулла пробил брешь в позициях осаждающих и провел свою экспедицию в город с ничтожными потерями.

«Сулла оказался слишком умен, — гласило новое донесение, отправленное Гаю Папию Мутилу, атакующему Ацерру, на этот раз от Гая Требатия, командовавшего самнитской осадой. — Эзерния слишком велика, чтобы окружать ее с теми людьми, которые у меня есть. Я не мог ни достаточно развернуть свои силы, чтобы воспрепятствовать его проникновению внутрь, ни сосредоточить их, чтобы сдержать его вторжение. Думаю, что не смогу удержать его, если он решит выйти из города».

Сулла вскоре обнаружил, что осажденный город бодр и отнюдь не удручен; там располагались десять когорт хороших солдат из числа брошенных Сципионом Азиагеном и Ацилием. К ним присоединились беглецы из Венафра и Беневента. В городе находился опытный полководец Марк Клавдий Марцелл.

— Припасы и дополнительное оружие, которые вы нам доставили, очень пригодятся, — заверил Марцелл. — Мы можем выдержать здесь еще много месяцев.

— Сам ты намерен оставаться в городе?

— Разумеется! — Марцелл кивнул, свирепо усмехнувшись. — После того как меня выбили из Венафра, я решил, что не уйду из Латинской Эзернии. — Его улыбка поблекла. — Все римские граждане Венафра и Беневента мертвы. Убиты горожанами. Как они ненавидят нас, эти италики! Особенно самниты.

— И не без основания, Марк Клавдий. — Сулла пожал плечами. — Но так было раньше, и так будет. А нам следует удерживать города, которые представляют собой непокорные римские островки в море италиков. — Сулла наклонился к Марцеллу: — Это ведь не только полевая война, но и война духа. Италики должны убедиться в том, что Рим и римляне непоколебимы. Я отдал на разграбление своим людям все поселения между тесниной Мельфы и Эзернией, даже если это были всего несколько домов. Почему? Чтобы показать италикам, что Рим готов вести действия на вражеской земле, пользоваться плодами италийской земли и снабжать продовольствием такие города, как Эзерния. Если ты удержишься здесь, дорогой мой Марк Клавдий, то и ты сможешь преподать италикам такой урок.

— Пока я в силах, я буду удерживать Эзернию, — пообещал Марцелл, взвешивая каждое слово.

Сулла, спокойный и уверенный, покинул город. Эзерния продолжала сопротивление. Сулла двигался по италийской территории открыто, полагаясь исключительно на свою удачу, на ту магическую связь, которая была у него с богиней Фортуной, поскольку не имел ни малейшего понятия, где находятся самнитские и пиценские армии. И удача сопутствовала Сулле даже тогда, когда он проходил мимо таких городов, как Венафр. Его солдаты криками и жестами оскорбляли стражу на стенах, и Сулла охотно поощрял их. Когда его войска входили в ворота Капуи, его легионеры пели, и вся Капуя снова приободрилась.

Луций Цезарь, как сообщили Сулле, пошел на Ацерру, в то время как Мутил вывел часть своих войск. Действия Мутила выглядели как развертывание крупных сил на фоне осады Эзернии — но, по счастью, сам Мутил по-прежнему находился в Ацерре. Оставив Катула Цезаря с заданием обеспечить солдатам заслуженный ими отдых, Сулла оседлал мула и рысью направился к месту расположения своего командующего.