Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

— Принцепс Сената Скавр чрезвычайно внимателен к нему, — заметил Сулла-младший, облокачиваясь на плечо отца с фамильярностью, которая никогда не будет дана бедному Цицерону, ибо юный Цицерон уже начинал догадываться, что его отец в глазах римской знати просто провинциальный землевладелец, которого как родственника Гая Мария начинают избегать. И тогда Цицерон поневоле начал открещиваться от родного отца, слишком ясно понимая, что близость к Гаю Марию не послужит на пользу его будущей блестящей карьере.

— Принцепс Сената Скавр, — ответил Луций Корнелий Сулла поучительно, — сейчас слишком поглощен заботами, чтобы интересоваться каким-то Марком Туллием Цицероном.

Последнее было совершенной правдой. Принцепс Сената Марк Эмилий Скавр обычно занимался делами колоний, когда они не были чреваты войной. Сенаторы считали отношения колоний с метрополией недостаточно важными, чтобы тратить на них время, поэтому глава государства был вечно озабочен поиском чиновников, которые взвалили бы на себя бремя разрешения национальных конфликтов без чрезмерных государственных издержек, — а таковые встречались редко. Вследствие этого ответ Сократу, младшему сыну почившего в бозе царя Вифинийского, задержался на десять месяцев. Впрочем, ответ этот не утешил Сократа, так как решительно пресекал его притязания на трон и подтверждал законность власти Никомеда, третьего по счету царя Никомедии, носящего это имя.

Пока гонец скакал в Никомедию, принцепс Сената Скавр получил известия о еще одной междоусобице, касающейся притязаний на трон. Царица Лаодика и царь Каппадокии Ариобарзан искали у Рима защиты от царя Армении Тиграна и его тестя, царя Митридата Понтийского. Пресытившись правлением сына Митридата и внука его ставленника, Гордия, каппадокийцы пытались отыскать достойного наследника каппадокийского трона. Один из вероятных преемников, по слухам, был отравлен по приказу Гордия, после чего тщательно проследили генеалогии других претендентов и в результате выявили чистоту царского происхождения в некоем Ариобарзане. Его мать, по имени Лаодика, приходилась сестрой последнему царю истинно каппадокийского рода, Ариарату. Юный царь Ариарат Эзеб, внук Гордия, был смещен с трона. Но хитроумный Митридат, опасаясь открытой вражды с Римом, начал действовать через своего агента, армянского царя Тиграна. Таким образом, Армения захватила Каппадокию, а Тигран посадил на трон нового царя — на сей раз не малолетнего юнца, а самого Гордия.

Лаодика и Ариобарзан появились в Риме той весной, когда Сулла был городским претором. Их присутствие было чрезвычайно тягостно для Скавра, который ранее неоднократно (письменно и устно) провозглашал, что судьба каппадокийского трона должна быть отдана в руки народа Каппадокии. И хотя происки царя Митридата не были полностью доказаны, не внять сейчас мольбам Лаодики и Ариобарзана значило отказаться от своих слов.

Скавр и Луций Корнелий Сулла вышли из сената, только что вяло дебатировавшего по поводу событий в Каппадокии.

— Тебе нужно поехать и увидеть все своими глазами, — посоветовал Сулла.

— Ерунда! — проскрежетал Скавр. — Я не могу оставить Рим.

— Тогда назначь кого-нибудь вместо себя, — сказал Сулла.

Но Скавр выпятил костлявый подбородок и взял эту тяжелую ответственность на себя:

— Нет, Луций Корнелий, я еду сам.

И он поехал, но не в Каппадокию, а в Амасию, вотчину Митридата. Превозносимый и повсюду встречаемый с пышностью и роскошью, Марк Эмилий Скавр провел в Понте незабываемое время. Он охотился на льва и медведя; он преследовал дельфина и тунца в водах Понта Эвксинского; он любовался красотами гор, водопадов и равнин; ему подносили деликатесы и диковинные фрукты.

Заверенный в том, что Понт не имеет притязаний на Каппадокию, Скавр быстро сменил гнев на милость. А найдя двор Митридата вполне эллинизированным и говорящим по-гречески, Скавр вовсе забыл о цели своего визита, принял дары и отплыл восвояси на одном из кораблей Митридата.

— Мы уладили дело, — сказал Митридат Архелаю, широко и довольно улыбаясь.

— Я полагаю, в немалой степени благодаря твоим хвалебным письмам к нему в течение последних двух лет, — проговорил Архелай. — Продолжай писать ему, о светлейший! Это лучшая из дипломатий.

— Так же, как и мешок с золотом, который я дал ему в дорогу.

— Ты как всегда прав, о светлейший!

Пользуясь выгодами своего поста городского претора, Сулла постепенно начал обработку Скавра, а через него — других лидеров сената, поставив себе цель склонить их к своей кандидатуре для управления одной из двух испанских колоний. В целом его тактика была удачной, и к началу июня он уже имел виды на наместничество в богатой Дальней Испании.

Но дотоле благосклонная к нему Фортуна внезапно повела себя на манер уличной потаскушки и отвернулась от него. Из Ближней Испании вернулся с победой Тит Дидий, оставив своего квестора наместником Испании до конца года. А двумя днями позже Публий Лициний Красс отпраздновал свой триумф в Дальней Испании; его квестор также оставался там до окончания года. Тит Дидий уверил сенат, что Ближняя Испания пребывает в спокойствии и верна метрополии благодаря его уверенной победе над кельтиберскими племенами. Между тем Публий Красс приехал из испанской провинции, не приняв должных мер предосторожности. Он прибрал к рукам оловянные рудники, которыми была богата провинция; посетил Касситериды — Оловянные острова — и внушил всем такие страх и благоговение, какие способен внушить настоящий римлянин со свойственным ему величием, после чего гарантировал хорошее вознаграждение за добычу олова. Отец троих сыновей, он использовал свою власть для улучшения семейного благосостояния, но оставил провинцию далекой от полного подчинения Риму.

Вскоре после триумфа Публия Красса пришла весть, что Лузитания восстала с новой силой и решимостью. Претор Публий Корнелий Сципион Назика, посланный туда в качестве временного наместника, так решительно повел дела, что стали поговаривать о продлении его полномочий на следующий год. Таким образом, Сулла не мог более рассчитывать и на Дальнюю Испанию.

В октябре от квестора, оставленного Титом Дидием в Ближней Испании, пришла срочная просьба о помощи: все местные племена — васконы, кантабры и иллергеты — восстали. Будучи городским претором, Сулла не мог вызваться добровольцем и был вынужден следить за ходом событий, когда консул Гай Валерий Флакк был срочно послан для усмирения восставших и управления Ближней Испанией.

Что же оставляла судьба ему? Македонию? Но это была консульская провинция, управление которой едва ли доверили бы претору. Разве что в прошлом году управляющим был назначен прошлогодний городской претор Гай Сентий. Последний быстро зарекомендовал себя талантливым организатором кампании, и потому надежд на то, что вскоре он будет смещен, не оставалось. Азия? Эта провинция (Сулла знал об этом) уже обещана Луцию Валерию Флакку. Африка? Нищета и захолустье. Сардиния с Корсикой в придачу? Еще одно захолустье.