Елизавета Дворецкая - Две жены для Святослава

Князева гридница тоже утопала в зелени: цветочные венки, березовые ветви поверх шитых рушников, по-праздничному развешанных по стенам. Но со столов уже убрали, князь и его гости забыли о вчерашнем веселье. Кроме Станибора с женой и матерью здесь сидели Равдан, Ведома, Прияна и полочанин Велизар, еще один родич Всесвята: Богуслав еще не вернулся в Полоцк, и пришлось из своих нор выбираться тем, кто такой привычки не имел. В белой печальной сряде, особенно неуместной среди венков и зелени, тихий и ровный в обращении, с печатью затаенной, но глубокой скорби, Велизар поистине выглядел посланцем дедов. Рослый, худой, морщинистый, с седыми волосами и бородой, которые при загорелой коже выглядели снежно-белыми, он казался слишком старым, чтобы ездить за тридевять земель отбивать у Кощея княжью невесту, а с ней живую и мертвую воду для рода полоцких князей. Но молодые уже сложили головы в битвах.

– Княгиня наша Горислава только просит позволения в Полоцке дожить, пока дочери замуж не выйдут, – передавал он порученное. – Но все права молодой передаст, весь почет и уважение ей будет.

– Да ты нас не улещивай, – говорил Станибор. – Чего же не понять: зачем Всесвяту невеста нужна. А вот ты пойми: нам-то нужна такая беда? До нас те варяги авось еще не дойдут, а если и дойдут, так русские князья есть: Святослав в Киеве, Турод в Волховце.

– До того и другого – переходов по двадцать или больше, если с войском идти, – напомнил Равдан. Он уже ходил до Киева с дружиной юного Святослава и точно знал. – Пока гонцы доедут, пока полки соберутся, пока князья дойдут – здесь одни угли останутся. Что раньше отец мой и братья говорили, то и я скажу: надо полочанам помочь.

– Ты пойдешь с войском?

– Ты – князь смолянский, я – воевода твой. Прикажешь – пойду. Ты вот что скажи, – Равдан повернулся к Велизару, – по отцовской ветви у Всесвята больше нет родни?

– Нет.

– Если сына нового дождется, тот сын будет ему единственным наследником?

– Единственным.

– А если князь не доживет, пока сын в возраст войдет? Ведь не отрок он, Всесвят, мог бы давно дедом стать и внуков нянчить.

– Коли будет сын, то князь перед богами его своим наследником признает и проклятье чуров призовет на тех, кто вздумает сему помешать, – с печальной торжественностью ответил полочанин. – Имя тому сыну будет Велегость – так звался князь полоцкий, что первым на горе у Полоты сел с родом своим. Семь поколений тому минуло…

На лицах смолян отразились понимание и одобрение. Имена будущих детей в знатных родах нередко оговаривались еще перед обручением, поскольку имена предков заключали в себе наследственные права. Имя основателя Полоцка могло быть дано только тому, в ком род видит свою единственную верную надежду.

– Но мы же не будем девку прямо на войну посылать! – подала голос обеспокоенная Прибыслава. – Куда везти невесту, если на вас варяги идут! Вместо свадьбы выйдет побоище, и девка пропадет со всеми заодно!

– В это лето не дойдут до нас варяги, – покачал головой Велизар. – Они вон одну Зимигаль два лета пройти не могли, сейчас только к Летогали вышли – и ее года два будут воевать. Мы летиголу свою знаем: упрямая она и боевитая. Если давить – умрут, да не прогнутся. А за два года мы силу накопим, укрепимся.

– Если враги наши будут знать, что смолянские и полоцкие кривичи теперь заодно, побоятся с нами воевать! – подала голос Прияна.

Глядя на эту девушку в желтом платье из тонкой шерсти, никто бы не подумал, что еще вчера она плясала в берестяной личине и огромном венке из колючих стеблей боронец-травы. Вид у нее был суровый и решительный: она уже видела себя княгиней, чью землю осаждают враги, и не побоялась бы, коли понадобится, хоть самой сесть на коня, лишь бы воодушевить народ на борьбу.

– Мы вот что сделаем! – продолжала она. – Как будем свадьбу справлять, летигольских старейшин позовем. Приедут – сами увидят, что нынешний Полоцк будет покрепче прежнего. Не приедут – все равно будут знать, какие нынче у полочан родичи появились. А через них и до варягов вести дойдут. Поостерегутся они тогда нападать. Но мы к рати готовиться будем. Ты, брате, дай мне кузнеца хорошего, – обратилась она к Станибору, – чтобы в оружии понимал. Лучше бы Тайнишню, но если его жалко, так хоть Худобню. Топоры и рогатины у мужиков есть, а щитов нет. Будем умбоны ковать, для них и болотное железо сгодится, – щиты сколачивать. Хорошо бы шеломы. Дорого, но хоть для воевод. Был бы Городислав в шеломе – не пропал бы так уж сразу. – Она подавила вздох и повернулась к Равдану: – А ты дай дядек из дружины постарше, будем учить отроков и молодцов. Чтобы они потом на рать вышли не как на пляску, а чтобы дело знали!

– Первый раз слышу, чтобы девка в приданое просила не прях и ткачих, а кузнецов и оружников! – рассмеялся Равдан. – Но звучит разумно.

– Еще бы нет – наша невеста роду непростого! – горделиво отметила Прибыслава. – Она и сама с любым княжьим делом управится. Когда родичи Эльги киевской с Ингваровыми родичами об их свадьбе рядились, меж собой такое условие положили: как родится у них сын, Ингвар и киевляне признают его князем, с самим Ингваром наравне. И Эльгу, ибо она была Вещего наследница. И как Ингвар погиб, Эльга и сын ее Святослав на столе остались без раздоров. Потому мы желаем, чтобы сестру нашу, Прияславу, Сверкерову дочь, Всесвят не просто княгиней объявил, но и соправительницей. И сына ее, если будет. Так в нашем роду заведено, – твердо закончила она.

– Иначе мало нам пользы – родниться с вами, головы под мечи варяжские подставлять, – кивнул Станибор.

Узнав вчера, что Прияна не отвергает неожиданное сватовство, князь почти всю ночь не спал и не дал никому из ближних.

– Я пойду за Всесвята! – объявила Прияна, приведенная сестрой обратно в Свинческ прямо с охапкой цветов. – Может, отобьется он от варягов, а может, смерть свою найдет, как сыновья его. А я после него княгиней в Полоцке останусь. С дитятей или без – положим с ним ряд такой.

– Эка куда замахнулась! – Станибор вытаращил глаза. – Из ведьминской избушки да на княжий стол скакнуть! Сильна девка.

– У нас так в роду заведено, брате любезный! – насмешливо ответила Прияна.

Станибор слегка смутился: он сам сел в князи прямо из вилькаев, лесных жителей. Считай, из той самой избушки.

– И ты ее не отговариваешь? – Станибор воззрился на Ведому.

Будучи князем и господином над ними всеми, он мог бы решить это дело своей волей. Но сейчас рассудок не мог ему подсказать надежного решения, и он готов был положиться на женскую ворожбу.

– Ее судьба – стать княгиней, – ответила Ведома. – Наших дедов на то воля. Я не стану с ними спорить.

– А если голову сложит?