Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

На первый взгляд рыночная площадь выглядела прежней, однако в ее дальней, западной оконечности, за сырными рядами у церкви Святого Фомы, красовалось новое здание, увенчанное классическим фронтоном, опирающимся на три арки. Оно приводило мистера Портерса в восхищение, поскольку служило одновременно крытым рынком и железнодорожной станцией.

В последние пять лет Солсбери наконец-то получил доступ к железнодорожному сообщению. Через новый вокзал в Фишертоне проходили ветки Лондонской и Юго-Западной железной дороги к Саутгемптону и Андоверу, а также Уилтширская, Сомерсетская и Веймутская ветки, часть разветвленной сети ширококолейных дорог компании «Грейт Вестерн»; от Фишертона к рыночной площади протянули небольшой участок пути.

– Наконец-то и в Солсбери пришел прогресс! – удовлетворенно восклицал Портерс.

Однако же, хотя к станции то и дело подъезжали поезда, а по округе разносился дробный перестук колес, протяжные гудки и шипение пара, облаками вырывавшегося из паровозных труб, хотя город разрастался и сюда стекалось все больше и больше людей – кто полюбоваться живописными местами, а кто и вовсе переселиться в зачарованные сонные деревеньки пятиречья с его зелеными долинами и пастбищами на древних меловых грядах, по которым лениво бродили стада овец, – покойное течение жизни в Солсбери по-прежнему подчинялось размеренному, неторопливому ритму рыночных дней.

Мало кто догадывался, что долина пятиречья посреди Солсберийской возвышенности издревле служила центром рыночной торговли – еще до того, как Англия прославилась своим сукном, задолго до основания Уилтона и даже прежде, чем на берегу тихой реки построили Сорбиодун, постоялый двор для римских гонцов. Сверкающие рельсы, как некогда римские дороги, проложенные поверх троп, проторенных в незапамятные времена, снова превратили Сарум в средоточие торговой и духовной жизни обширного региона.

А Джозеф Портерс жаждал коренных перемен. Он убеждал городские власти в насущной необходимости строительства промышленных предприятий, к примеру вагоностроительного завода.

– Солсбери станет вторым Манчестером! – объяснял он.

Увы, муниципальные чиновники к его просьбам не прислушались; вагоностроительным заводом обзавелся город Суиндон на северо-западе графства.

Джейн об этом нисколько не сожалела.

На краю телеги сидели двое детей. Шестилетняя девочка в выцветшем зеленом платье с прорехой на спине и в дырявых чулках – один белый, другой бурый, – рассеянно болтала ногами в обшарпанных башмаках с полуоторванной подошвой и куталась в рваную шерстяную шаль с ободранной бахромой. Ее босоногий четырехлетний братишка в залатанных штанах и рубахе, превратившейся в лохмотья, сосредоточенно жевал апельсин, размазывая липкий сок по перепачканным щекам. В телеге на охапке соломы пьяно всхрапывал сорокалетний небритый мужчина в измятом шейном платке.

– Мои подопечные, – объяснил Мейсон. – Мать недавно умерла, а отец… Арендатор, между прочим. Эй, Джетро Уилсон!

Мужчина, чуть приоткрыв заспанные глаза, недовольно пробурчал:

– Ну, чего пристал? А, мистер Мейсон, это вы… Перевоспитывать меня пришли?

Он с неожиданной легкостью приподнялся, отбросил со лба длинные, давно немытые спутанные волосы и сел, глядя на Мейсона и его спутницу.

«А он привлекательный», – вдруг подумала Джейн. От жилистого тела веяло скрытой силой, косматые бакенбарды не портили узкое выразительное лицо с орлиным носом… Что заставило его так опуститься – лень, пьянство или презрение к окружающим? Он едва заметно кивнул, и дети, соскочив с телеги, бросились запря гать лошадь.

– Опять пьянствуешь? – укоризненно спросил Мейсон.

– Ну, выпил немного, так ведь проспался уже.

– Постыдился бы, о детях совсем не думаешь!

– А чего о них думать? Вон, лошадь запрягают… – задумчиво протянул Уилсон.

– Я тебя очень прошу, позаботься о детях!

– И что с ними делать прикажете?

– Учить их уму-разуму и слову Божьему.

– Они и без того сызмальства к труду приучены, без дела не сидят.

– Этого мало, сам понимаешь.

– Уж сколько есть.

– Я с тобой еще поговорю, – пообещал Мейсон.

– Ага.

Дети вскарабкались на телегу. Уилсон нахлобучил на голову широкополую шляпу, лениво щелкнул кнутом, и заморенная лошадка медленно тронулась в путь. Немного погодя Уилсон обернулся и, пристально глядя на Джейн, неторопливо приподнял шляпу.

– Вот наглец! – пробормотал Мейсон. – Мисс Шокли, я буду вам чрезвычайно признателен, если вы поможете мне образумить его… Или хотя бы детишкам его пособить.

Вот уже несколько лет Джейн Шокли принимала активное участие в благотворительной деятельности – в Саруме нищих хватало.

– Мисс Шокли – удивительная женщина! – восхищался Даниэль Мейсон.

Джейн по-прежнему преподавала в школе, а в летние месяцы, вооружившись сочинением мисс Найтингейл «Записки об уходе», работала сиделкой в больнице лорда Раднора.

– Если бы не ее дядюшка, она бы давно уехала из Сарума, – часто говорил Мейсон.

Приезд дядюшки стал для Джейн огромным разочарованием. Ясным декабрьским днем с поезда из Саутгемптона сошел тощий согбенный старик с землистым морщинистым лицом и выцветшими голубыми глазами; закутанный во множество пледов и шалей, он двигался с трудом, опираясь на толстую трость. Говорил он негромко, однако требовал к себе постоянного внимания, ясно давал понять, чего желает, и даже помыслить не мог, что его племяннице может хотеться чего-то иного, кроме как окружать его непрерывной заботой и лаской. К великому изумлению Джейн, человек, всецело посвятивший свою жизнь служению Господу, оказался закоренелым эгоистом.

– Боюсь, милочка, не жилец я на этом свете… – скорбно возвестил он при первой встрече с племянницей. – Недолго уж осталось ждать.

Стивену Шокли не было еще и шестидесяти лет.

С тех пор эти слова повторялись, как заклинание, особенно во время прогулок по городу, когда дядюшка снисходительно кивал знакомым, оказывавшим ему всевозможные знаки почтения.

– Ты слишком много времени в школе проводишь, – обиженно говорил он Джейн. – Лучше похлопочи по хозяйству…

Джейн смиренно кивала и, подавив раздраженный вздох, уходила бродить по соборному подворью.

Портерс еще раз просил ее руки.

– …И о дядюшке вашем я счастлив буду позаботиться…

– Умоляю вас, давайте не будем об этом! – воскликнула Джейн и велела больше о женитьбе не заговаривать.

Портерс смирился и, залечив сердечные раны, стал наперсником своенравной мисс Шокли. К тому времени он уже обжился в городе. Работы ему хватало. С появлением железной дороги население Солсбери постоянно увеличивалось; на западных окраинах, у Фишертона, и на севере, близ имения Уиндгемов, бурно развернулось жилищное строительство – у станции выросли ряды скромных домов для железнодорожников, а в предместьях возводились роскошные особняки в псевдоготическом стиле для состоятельных горожан.