Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная

– Зверь сидит не в каждом человеке, сэр, – тихо возразила Рейчел.

Во время их разговора Джонатан разгорячился, и она боялась его провоцировать. Сказанное напугало ее, прозвучав как предупреждение.

– Вы не правы, – отрывисто сказал Джонатан. Он взглянул на медную мышь, а затем вложил ее в руку Рейчел. – Возьмите эту безделушку, если она вам понравилась. Пусть напоминает о том, что я вам сегодня сказал.

Джонатан вернулся к своему креслу, стоящему рядом с окном, и уселся в него, а Рейчел осторожно поставила заводную игрушку обратно на полку, туда, где нашла.

В отчаянии она еще раз пробежала взглядом по книгам, ища что-нибудь, подходящее для чтения, и наконец, к своему облегчению, заметила небольшой томик стихов Драйдена [54]. Она взяла его с полки, вернулась к окну и села напротив Джонатана Аллейна. Голова его была откинута назад, глаза прикрыты. Когда Рейчел начала читать, ей вскоре показалось, что слушатель заснул, но тот вскоре ее перебил, сказав:

– Вы предпочитаете поэзию философии, науке и разуму? Как это по-женски.

– Я больше привыкла читать стихи, чем… те эзотерические трактаты, которых у вас тут немало.

процитировал он. – Так вы надеетесь на это? Что «души больной томленье» можно вылечить поэзией?

– Не вылечить, а только облегчить. А чьи стихи вы только что процитировали?

– Сэра Уильяма Давенанта [55].

– Так вы знаете некоторые из его произведений наизусть? И находите в них удовольствие? Или когда-то находили? – осведомилась Рейчел.

– Я знал кое-кого, кому они действительно нравились, – ответил Джонатан и устало опустил веки, после чего Рейчел продолжила чтение.

Она говорила тихим, ровным голосом, и в течение получаса Джонатан Аллейн никак не реагировал на стихи Драйдена, пока чтица не дошла до слов:

Рейчел уловила краем глаза какое-то движение, подняла взгляд и увидела, что Джонатан внимательно смотрит на нее из-под полуоткрытых век. Рейчел запнулась и, потеряв место на странице, почувствовала себя глупой и неловкой. Затем она вернулась к чтению, и Джонатан снова закрыл глаза. Когда через какое-то время она встала, чтобы уйти, то уже не сомневалась, что он спит.

Рейчел закрыла за собой дверь и, когда та захлопнулась на защелку, почувствовала мгновенную слабость. Голова казалась пустой и легкой, кровь мягко стучала в висках, в животе урчало. Утром она ничего не смогла съесть на завтрак, ощущая страх при одной мысли о необходимости идти к Джонатану Аллейну, но теперь ее угнетало совсем другое. Дело было в нем, в его муках, в темных тенях, живущих в его взгляде, и в том, как он кичился своей озлобленностью, точно флагом. Зачем? Чтобы люди не смогли разглядеть в нем чего-то еще? Казалось, он высасывал из нее силы своей твердой, бескомпромиссной манерой вести разговор, а также своим взглядом, в котором было так много непонятного, как если бы глаза Джонатана и вовсе были пустыми. В присутствии Джонатана ее манеры, ее уравновешенность и чувство приличия казались Рейчел вырезанными из бумаги, ярко расписанными и нереальными, и без них, как без платья, она чувствовала себя голой.

Рейчел спустилась по лестнице и тихонько постучала в дверь гостиной, но ответа не последовало. Она поискала хозяйку в других парадных комнатах, но те тоже оказались пусты. Некоторое время Рейчел стояла в похожем на пещеру вестибюле, не зная, что делать дальше. Уйти вот так, не простившись, казалось ей грубым. Потом она перешла в заднюю часть дома и там обнаружила черную, предназначенную для слуг лестницу, которая вела в цокольный этаж.

Там, где кончались ступени, начинался широкий, пустой коридор, освещенный фонариками, в которые были вставлены свечи, замигавшие при ее появлении. Он шел и влево, и вправо. Справа доносился запах кухни, пряный и дымный, к которому добавлялись еще и звуки, свидетельствующие о том, что работа там идет напряженная. В животе у Рейчел опять заурчало, и она пошла на запах пищи. Помещение кухни оказалось большим залом со сводчатым потолком. Большую часть места занимали плита, печь для выпечки хлеба и очаг для жарки мяса на открытом огне. Она слышала, как шипит и скворчит горячий жир, как скрипит в дымоходе колесо, вращающее вертел. Приземистая женщина с мясистыми руками разбивала яйца, выливала их в миску, напевала себе под нос и совершенно не обращала внимания на Рейчел. Но едва та набрала в грудь воздуха, чтобы заговорить, женщина подняла на нее глаза и спросила:

– Кто вы такая и что вы делаете на моей кухне?

Рейчел шагнула к ней.

– Я приходила к мистеру Аллейну, а потом пошла к миссис Аллейн и… не нашла ее наверху…

Кухарка вытерла руки о передник и сделала неуклюжий реверанс. Было видно, что она взволнована и раздражена.

– Прошу прощенья, мадам, я вас не признала… Но если вы гостья, то вам не полагается сюда приходить…

– Конечно, я знаю. И приношу извинения. Но, пожалуй… я все-таки не совсем гостья. Я получаю здесь жалование… за визиты.

Рейчел сделала еще один шаг вперед и посмотрела на очаг, где на вертеле жарился кусок свинины.

– Вам все-таки не следует здесь находиться, мадам, – заявила кухарка. – Поднимитесь наверх, если это вас не затруднит, а то крикну Фалмута, чтобы он вас проводил к выходу…

– Скажите, а можно мне перекинуться парой слов с Пташкой? И нельзя ли…

Однако Рейчел так и не нашла в себе достаточно храбрости, чтобы попросить у поварихи чего-нибудь поесть. Та была слишком рассержена из-за непрошеного визита незнакомки в ее владения. На столе стояла корзинка с грушами. Рейчел тоскливо на нее посмотрела, и хотя кухарка, несомненно, заметила этот взгляд, она все равно не предложила ни одной груши. Поджав губы так сильно, что ее подбородок наморщился, женщина подошла к двери кухни и крикнула в коридор:

– Пташка! Тут тебя спрашивают!

Последовала пауза, Пташка не появилась, и повариха выругалась сквозь зубы.

– В последнее время она живет в своем собственном мире, вот что. Идите обратно в господские комнаты, мадам. Пожалуйста. Я ее к вам туда пришлю, – сказала она.

– Нет, все в порядке. И посылать Пташку ко мне не нужно, я сама к ней схожу, – возразила Рейчел, отступая в коридор.

Кухарка помолчала, а затем пожала плечами.

– Последняя дверь в самом конце, направо.

Рейчел прошла по коридору до последней двери, постучалась и, поскольку та была открытой, вошла. Комната оказалась разделенной на две, и через дверной проем, ведущий в левую половину, Рейчел увидела рыжеволосую девушку, стоящую на коленях и засовывающую бутылку эля в джутовый мешок. Услышав шаги Рейчел, девушка вскочила, быстрым толчком ноги засунула мешок под кровать и повернулась к вошедшей. Щеки у нее раскраснелись, глаза метали молнии. Рейчел быстро отступила назад и забыла, что собиралась сказать.