Антония Байетт - Детская книга

– И я не знаю. Вот Дороти знает. У нее призвание. У нее все будущее распланировано – экзамены по основам науки, по медицине, по хирургии, работа в больнице. Мне кажется, это похоже на железный корсет, но ей как будто именно это и нужно. По-моему, она готова совсем отказаться от замужества и всякого такого. Не знаю, смогу ли я так же. Мне кажется, это неестественно. Но не думать тоже вроде бы неестественно.

– Некоторым женщинам удается совмещать.

Флоренция только что согласилась выйти замуж за Геранта Фладда. Она остро ощущала, что нельзя рассказывать об этом Гризельде. Как только помолвка выйдет на свет божий, она станет фактом совсем другого рода.

– Не многим.

Флоренция сказала:

– Помнишь, мы как-то были в «Жабьей просеке» на празднике Летней ночи и там все – кто нашего возраста – должны были сказать, кем они хотят быть? И мы с тобой обе тогда сказали, что хотим в университет. В Ньюнэм-колледж или что-нибудь вроде. Я все думала об этом. А ты что думаешь?

– Я думаю много чего, и одно противоречит другому. Я думаю, что если я не буду думать , то сойду с ума. А потом я думаю про все эти колледжи, полные женщин, – я воображаю, как они там вяжут, составляют цветочные композиции и пьют какао. И тогда я думаю: это все равно что уйти в монастырь, а монастырь для меня – это жуткий кошмар. Мне кажется, это нездорово. А потом мне кажется, что это на самом деле, в глубине души, восхитительно. Что-то совсем новое. Делать что-то такое, что женщинам всегда было нельзя, чего от них не ожидали. И что совершенно естественно для братьев. Вот для Джулиана и Чарльза. Нужно быть совсем новым человеком…

– Но это не то же самое, что Дороти и ее учеба на доктора.

– Что такое доктор – это всем понятно. Я говорила с Тоби Юлгривом. Я собираюсь потрудиться как следует и постараюсь туда попасть. Чтобы узнать, кто я.

– Я начала готовиться ко вступительным экзаменам, а потом бросила, – сказала Флоренция. – И зря. Может, мистер Юлгрив возьмет и меня тоже? Я знаю, мой отец ужасно обрадуется…

– Это будет замечательно, – искренне сказала Гризельда.

Флоренция разрывалась на части. Она обещалась Геранту, а теперь собиралась дать обязательство многолетней учебы. Она не думала, что в Ньюнэм-колледж пускают замужних студенток. Ей хотелось досадить отцу – яростно, по-детски, по-женски, – и она инстинктивно, не думая, чувствовала, что помолвка – именно то, что нужно.

И все же ей, как и Гризельде, хотелось мыслить. И она не исключала, что в будущем ей придется выбирать между мышлением – и плотской любовью.

Спектакль «Замок фей» менялся и развивался не только во время работы над постановкой. Он продолжал меняться и все то время, когда шел в десятинном амбаре, на протяжении десяти дней. Август Штейнинг отвечал и за декорации, и за постановку. В конце амбара стояли два замка, один за другим. Тот, что поменьше, был сверкающий, позолоченный – дворец-шкатулочка. В нем пировали и колдовали марионетки. За ним, в тени, поднималась странная темная башня в форме бутылочной печи или хмелесушильни – построенная из деревянных ящиков и раскрашенная под замшелый камень, – без окон, без дверей, так что ни выглянуть наружу, ни войти внутрь. Сюжет пьесы был и прост, и в то же время сложен. Он начинался с игры двух детей на лесной поляне.

Поляна располагалась посреди амбара. Деревьями были дети, закутанные в зеленую и коричневую крашеную марлю, с ветвями в руках. На поляне резвились Гедда, уже четырнадцатилетняя, и десятилетний Робин Уэллвуд, с огненной, как у отца, шевелюрой. Девочка уснула, положив голову на бугорок. Некий зловещий отряд – крохотные гоблины с жесткими усиками и длинными хвостами, топающие гномы в сапогах и с бородами, властные король и королева эльфов – надвинулся на парочку детей и поманил Мальчика аппетитными пирожными и прозрачными бокалами сияющей жидкости. Мальчик откусил, отхлебнул и зрелищно упал в объятия похитителей. Они пронесли его застывшее тело вдоль всего амбара и утащили за золотой дворец. Свет упал на волшебное белое полотно, которое поднялось (стараниями Филлис и Помоны), и на нем появились летящие тени крохотных тварей, еще во много раз уменьшенных; они закружились, как рой ос или стая скворцов, и спикировали в тайный замок.

Девочка проснулась и была безутешна. Она размахивала руками и выла. На поляну втанцевала избушка на двенадцати босых ногах, качнулась и застыла. Из нее, опираясь на палку, вышла хромая старушка и стала просить Девочку о помощи – собрать яблоки, натаскать воды из колодца, подставить старушке плечо при ходьбе. Старушка цеплялась за Девочку и была очень тяжелая. Гедда шаталась от боли. Затем старушка превратилась в серьезное и прекрасное златокудрое дитя, которое объяснило Гедде, как найти украденного Мальчика:

– Иди вдаль, через гору, через солнце и луну, в страну звезд. Не говори ни слова. Помогай всем, кто просит о помощи. Холодное железо поможет тебе срывать маски с врагов и побеждать их.

Она вручила Гедде большой, слегка заржавевший кухонный нож и скрылась в избушке, которая прошлепала вон из амбара.

Гедда отправилась в путь. Она шла и шла. Штейнинг ловко работал с освещением, создавая иллюзию, что Гедда пробивается сквозь метель, идет, шатаясь, по знойной пустыне, пробирается меж сверкающих колонн льда. Она встретила и победила соломенного человека, человека-волка (в сосновом лесу) и чудовищного, покрытого броней человека-скелета, который оказался цветущим мальчиком; это был другой Робин, Оукшотт, сверхъестественно похожий на Робина Уэллвуда; он-то и рассказал ей, как проникнуть в неприступную крепость.

Гедда зашла за золотой дворец, запела флейта. Появилась кукольная Гедда, сначала тенью на экране, а потом – посреди пирующих в замке. Она мотала головой, так что волосы метались из стороны в сторону, резкими движениями рук отказывалась от еды и питья и потрясала ножом, отчего нападавшие на нее твари громко шипели и исчезали, превращаясь в безжизненные кучки тряпок, сплетения рук и ног. Кукольная Гедда наклонилась над спящей куклой-Мальчиком и взяла его за руку.

Щели меж камней темной башни, стоящей за золотым дворцом-шкатулкой, засветились, один камень вывалился наружу, и из башни вышла Девочка: в одной руке она держала нож, а другой вела за руку Мальчика.

Большие куклы Тома сидели среди зрителей. На последнем представлении они встали и пошли, переваливаясь, катясь или прыгая, через весь амбар к темной башне. Две куклы (Вольфганг и Леон, для верности) унесли золотой замок, а остальные напали на темную башню и разобрали ее по камушку под восторженный хохот зрителей (некоторые дети, правда, уронили слезу). Том умолял, чтобы ему позволили воспроизводить хаос разрушения каждую ночь. Он сказал, что готов каждый раз отстраивать башню собственными руками, – так весело ее разрушать. Но Штейнинг ответил, что рисковать нельзя, поэтому башню разрушат только один раз, в самом конце. Так что когда время пришло, разрушение было необузданным и полным. Разлетались куски, комья докатывались до зрителей. Это было и жутко, и комично. Все ужасно устали.