Антония Байетт - Детская книга

– Чего бы вы хотели? – спросила Элси таким тоном, что он почти поверил в ее способность читать мысли.

– Я бы хотел узнать вас поближе. Я бы хотел, чтобы вы разговаривали со мной не как с представителем класса, чтобы вы позволили мне говорить с вами . Я хотел бы попросить разрешения проводить вас домой, если вы собираетесь домой.

– Да, собираюсь. Можете меня проводить. На самом деле я должна искать мистера Фладда, но раз он не хочет, чтоб его нашли, так его не найдут. Он скрытный.

Они зашагали бок о бок. В движении им стало проще друг с другом. Он спросил:

– Мисс Уоррен, как вы думаете, мужчина и женщина могут быть друзьями?

– Зовите меня Элси. Вы же зовете Филипа Филипом.

– Карл.

– А я думала, Чарльз. Карл – это в честь Карла Маркса?

– Вы много знаете.

– У меня есть друзья… женщины… они меня учат. Я сама надеюсь стать учительницей. Я не собираюсь до конца жизни быть уборщицей и судомойкой. А что до вашего вопроса – да, мужчина и женщина могут быть друзьями. Но им придется нелегко, потому что никто не поверит, что они всего лишь друзья. А кроме того, есть еще одна проблема – мужчины и женщины, они разного пола. Не смейтесь. Это действительно проблема.

– Я знаю. Но я думаю…

– Что вы думаете?

– Я думаю, если они друзья, то все остальное между ними – что ни возьми – тоже станет лучше.

Они шли дальше. Он сказал:

– Вы будете смеяться, если я скажу, что в доме на Портман-сквер, и в частной школе, и в университете можно чувствовать себя в ловушке – не лучше, чем в кухне.

– Да, я буду смеяться. Животики надорву. Буду слушать и слушать и смеяться без умолку.

– Я еще никогда ни с кем так не разговаривал.

– Я вас многому научу, мистер Бедный Богач. Может быть, я даже представлю вас своей умненькой дочке.

Она заглянула ему в лицо – проверить, не зашла ли слишком далеко, не отпугнула ли его.

– Я буду рад, – ответил Чарльз – Карл.

Герберт Метли доверительно склонился через кафедру к публике. Он сообщил ей, что он – трудящийся. Он трудится на земле – на своем клочке земли в здешнем графстве, в «саду Англии», а кроме того, за столом, описывая жизнь в этом «саду». Но полиция в сапожищах и шлемах отобрала плоды его трудов и швырнула в огненную печь, где они и погибли. Ему сказали, что его книга постыдна. Но на самом деле стыдиться должны люди в шлемах и люди в судейских мантиях.

Метли был жилистый, загорелый. Алый шелковый шейный платок прикрывал выпуклое адамово яблоко. У Метли была привычка, свойственная всем хорошим ораторам, – блуждать взором по аудитории, выискивая слушающие или скучающие лица. Он увидел в первых рядах Гризельду и Дороти с Томом и двумя немцами. В дальнем ряду, сбоку, сидели Джулиан и Джеральд. Флоренции с ними не было. Она сидела с Герантом – ближе к первому ряду, в середине. За ними расположились в ряд женщины постарше, благоразумные, собранные, – Мэриан, Феба, Пэтти Дейс. Элси Уоррен тоже сидела в задних рядах. Чарльз – Карл увидел рядом с ней свободное место и занял его. Она сидела очень прямо, сложив руки на груди. Пришла опоздавшая Филлис и уселась прямо за Леоном. Фрэнк Моллет и Артур Доббин тоже присутствовали. Метли кивнул им, прежде чем обрушиться на священников.

Он вопросил, откуда взялось само понятие стыда. Наши предки в первозданном саду его не знали, хотя мы иногда заставляем себя стыдиться за них, к нашему стыду. Нам говорят, что стыд возник, когда невинные мужчина и женщина узнали, что они наги, и устыдились. Но по какой причине? Причиной – коварство змия, который заставил их съесть запретный плод, сообщив, что в нем кроется познание добра и зла. «Причинные места», – произнес Метли, намекая, что добро и зло кроются в особых частях тела, которые познавшим стыд людям с тех пор приходится закрывать. Но почему это так и так ли это? Разве добро и зло не кроются в гораздо большей – бесконечно большей – степени в жестокости, в стремлении унизить других, в эгоизме, в злоупотреблении властью, в воровстве… я мог бы продолжать до конца лекции, завершил фразу Метли. Добро и зло не в человеческой плоти, которой мы должны возрадоваться, которой мы не должны – ни мужчины, ни женщины – стыдиться. В этом лагере молодые люди каждый день выполняют на гимнастических занятиях прекрасные, сложные и восхитительные телодвижения. Он улыбнулся, представив себе эти телодвижения.

Джеральд со скабрезной серьезностью, принятой у «апостолов», шепнул Джулиану:

– По-моему, он источает своего рода мускус. Из-под мышек. Видишь, у него хорошо разработанные подмышки.

– Ш-ш-ш, – ответил Джулиан.

Лектор принялся дальше развивать метафору сада. Он перешел на Блейка и его «Сад Любви», в котором построили храм:

Он долго говорил о том, что уродующая стыдливость общества – историческое последствие многих веков целибатного священства. Он взглянул на Фрэнка Моллета, который ответил безмятежным взглядом.

В результате пострадал жанр романа. В Англии романы пишутся для чтения вслух у семейного очага, в доме женатого священника или диакона, и предназначаются для слуха его серьезной жены. Во Франции женщин и детей окормляют священники, а романы пишутся для отдельной – часто сладострастной – мужской аудитории.

Роман не может правдиво описывать бóльшую часть мира.

А должен бы. Честные романы нам гораздо нужней морализаторских трактатов.

Его собственный роман «Мистер Вудхаус и Дикарка» повествовал о современном лесном жителе, вудхусе, любившем женщину, как мужчинам положено любить женщин.

Мистер Метли сказал, что верит в языческое единство природы. Мы все – одна жизнь, которая началась задолго до всяких оград и священников в черном. Наши чувства за миллионы лет эволюционировали тончайшим образом – от колыхания слизи в болоте до медленных холоднокровных рептилий в тропических джунглях, до существ, карабкавшихся по деревьям, что ныне обратились в уголь. Он сказал, что человечество может, совершив титаническое усилие, заново открыть сильную, первобытную радость жизни. Нужно вернуться к корням вещей. Он процитировал Марвелла:

– Это неподражаемо, – сказал Джеральд. – Он что, нарочно?

– Думаю, да. Замолчи, наконец.

Элси все это время сидела, крепко обхватив себя руками. Рот был плотно сжат. Чарльзу – Карлу хотелось отлепить ее пальцы от тела, помочь ей расслабиться, но он знал, что этого делать нельзя.