Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи

За кулисами все возвращалось к прежней норме. Лоббисты банковской отрасли добивались, чтобы ограничения на деривативы — инструменты, которые Баффет когда-то назвал «финансовым оружием массового уничтожения», — были выхолощены. Требования Закона Додда-Франка, принятого американскими законодателями в качестве реакции на кризис, были смягчены и в итоге применялись всего лишь к 20 % финансовых операций [934].

Банкиры и не собирались разрушать систему, в которую верили с религиозным пылом и которая обеспечила им высокий статус и постоянный источник личного богатства. Но именно неколебимая вера, что сбой в системе невозможен, привела к тому, что они перестали мыслить критически и стали жертвами собственной пропаганды. Они убедили себя, что переписали законы финансов и человеческой природы. Невзирая на весь исторический опыт, они не сомневались, что банковские кризисы ушли в прошлое.

Разумеется, это не было преступлением без жертвы. По всему миру закрывались малые бизнесы, сотни миллионов людей потеряли работу и надежду на достойное будущее. Британии потребовалось больше пяти лет, чтобы качество жизни вернулось к уровню, достигнутому до 2008 года, да и это улучшение было неравномерным. Также банкиры были ответственны за ряд специфических скандалов. Выяснилось, что в течение, возможно, целых двух десятилетий крупные банкиры «подкручивали» один из ключевых рыночных инструментов — Лондонскую межбанковскую ставку предложения ( LIBOR ) [935]— и мошенническим образом получали прибыль. Между тем десятки тысяч простых работников потеряли деньги в частных пенсионных фондах и вследствие сомнительных страховых схем — вроде так называемой «защиты выплат по кредиту» ( PPI ). Эти реальные трудности и страдания спровоцировали люди, которые прекрасно понимали, что делают, а теперь, избежав наказания, ноют о том, как плохо с ними обошлись.

В середине 2000-х газета Daily Mail уже высказывала возмущение бонусами, которые банкиры выплачивают сами себе. Газета, провозгласившая себя голосом среднего класса из пригородов, обозначила растущее раздражение, и это произошло еще во время подъема. После того как появились новые свидетельства криминального поведения банков, 5 февраля 2014 года газета метала громы и молнии в редакционной колонке:

Более двух десятилетий наши ведущие финансовые институты сознательно обманывали клиентов. Но хотя продукты, которые нам продавали обманным путем, разнились, есть одна загадка, которая так и не раскрыта. Почему после этой затяжной истории обмана и масштабных хищений ни один высокопоставленный банкир не предстал перед судом? Да, банки были обязаны выплатить колоссальные суммы компенсаций — порядка 20 миллиардов фунтов только за схему PPI. Но покажите нам типичного жулика, который может рассчитывать, что избежит наказания, просто выплатив украденные деньги. Почему к ворам-банкирам должны применяться другие правила, хотя их единственное отличие от мелких аферистов — это титанический масштаб их преступлений?

Газета заключала: «Это мошенничество не прекратится, пока виновные не окажутся за решеткой». А этого не случилось и почти наверняка не случится. Подобное чувство гнева возникает и в Соединенных Штатах, особенно в регионах, опустошенных отъемом квартир по невыплаченным ипотечным кредитам, — скажем, в Детройте. В сентябре 2013 года только в одном его округе больше восемнадцати тысяч домов ушли с аукциона по бросовым ценам. Как понимал еще Красс две тысячи лет назад, на чужом несчастье можно здорово заработать.

Алан Гринспен был прав, признавая (пусть и с запозданием), что в законах свободного рынка, которыми руководствовалось его поколение, обнаружился изъян. Но этот изъян в такой же мере психологический, как экономический. Он возник не только из-за решений, приведших к кризису, но и из-за неспособности людей вроде Кейна, Фулда, Гудвина и Бланкфейна понять, что же ими движет. В среде банкиров очень не хватает стремления к самопознанию.

Но при этом они отчаянно стремятся двинуться дальше, подвести черту, попытаться забыть о прошлых проступках. Политики поощряют их к этому. В 2010 году Тимоти Гайтнер, министр финансов во время первого срока Обамы, человек, хорошо знакомый с нравами рынка, выразил мнение многих в правительстве и банковском секторе: «В целом мне кажется, что мы довольно успешно потушили суровый финансовый кризис и избежали чего-то, подобного Великой депрессии или Великой дефляции. Мы спасли экономику, но по ходу дела, можно сказать, потеряли доверие публики» [936].

Банкиры с треском провалили управление репутацией, превратившись в ненавистные обществу фигуры. И речь не о том, что они предсказуемо цепляются за свою жертвенность, а о масштабах их позора. В этом смысле они намного опередили всех других современных сверхбогатых. Олигархи представляют собой определенную загадку. Гики, может, и заполучили долю бесчестья ввиду своих политических устремлений, поведения и уклонения от налогов, но это, похоже, компенсируется ощутимыми и революционными переменами, которые благодаря им произошли в жизни людей. Банкиры же предоставляют ликвидность, финансируют экономическую деятельность, но не производят «вещей», которые люди спешат купить.

И все же они выжили как группа и как самоподдерживающийся культ. В начале 2014 года фондовый рынок быстро рос, и некоторые компании представили достаточно обнадеживающие финансовые отчеты. Хотя не все им поверили. Джордж Сорос указал, что банковский сектор «выступает в роли паразита для реальной экономики», как и накануне кризиса. Он охарактеризовал прибыльность финансовой отрасли как избыточную и предупредил: «Вопрос о тех, кто «слишком большой, чтобы рухнуть», вовсе не решен» [937]. Так можно ли надеяться, что урок будет усвоен? Посетители спортивных мероприятий, театров и арт-галерей не могут не заметить вокруг множество банковских логотипов. Прежнее бахвальство опять вернулось. И кто поручится, что, когда кризис уйдет в историю, банкиры не восстановят свою репутацию? Вспомните Карнеги, вспомните Медичи: разве невозможно представить, что того же самого добьются их современные последователи?

В 1950 году один иммигрант открыл банковский счет для своего десятилетнего сына. За полвека до этого четырнадцатилетний Халиль Слим преодолел путь от ливанской деревушки до Мексики, скрываясь от преследований, которым подвергались христиане-марониты, и создал свой бизнес. В новой стране дела у него пошли хорошо — он открыл галантерейный магазин и вложился в недвижимость. Он хотел, чтобы шестеро его детей пошли еще дальше, чем он, поэтому выдал каждому из них немного денег и отправил в дорогу. Юный Карлос был пятым ребенком в семье. Он заметил, что депозит приносит ему слишком скромные проценты, снял деньги и начал вкладываться в сберегательные облигации. Он открыл для себя сложные проценты — и путь к быстрому обогащению. В двенадцать лет Карлос Слим купил акции одного из мексиканских банков. Пять лет спустя он работал в компании отца, а закончив университет, где изучал инженерное дело, начал работать трейдером и открыл свою брокерскую фирму. Для молодого Слима путеводной звездой был Джон Пол Гетти и его размышления, впервые опубликованные в виде серии эссе в журнале Playboy под общим заголовком «Как стать богатым». В 1950-х и 1960-х Гетти был одним из богатейших людей мира, его состояние оценивалось в 1,2 миллиарда долларов. В сегодняшних деньгах это 8,7 миллиарда — заметные деньги, но все же их не хватило бы для попадания в топ-150 сегодняшнего списка богатейших людей мира. Это показывает, какой путь прошли сверхбогатые за последние пять десятилетий. Гетти не слишком интересовался филантропией, он предпочитал тратить небольшую долю свободных средств на произведения искусства (кульминацией карьеры предпринимателя стало открытие музея его имени на его вилле в Малибу в 2006 году).