Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

Она вышла на свежий воздух, чтобы насладиться весенней свежестью, а заодно чтобы закончить на свету шитье и подумать. В последнее время в замке воцарилась странная атмосфера. Что-то назревает. Ее отец стал крайне раздражительным, а Аделиза обращается с ней с повышенным вниманием и заботой. Роберт всегда слишком занят делами, у него не находится ни минутки, чтобы поговорить с ней, а Бриан вообще почти не показывается на глаза. Не требовалось особого ума, чтобы догадаться о причине.

Суета у садовых ворот отвлекла Матильду от ее мыслей. Она подняла глаза и увидела там отца. Король с обычной для него властностью велел приближенным остановиться, а сам двинулся по направлению к скамейке, где сидела она. Наклонив голову, словно бык в атаке, он быстро шагал и помахивал на ходу посохом из полированного дуба. Выражение его лица было милостивым, но твердым.

Матильда выпрямилась. Ее сердце учащенно забилось.

– Да, дочь моя, это чудесный весенний день для того, чтобы выйти в сад, – сказал отец, сев рядом с ней. При виде купающихся в поилке воробьев он усмехнулся. – Как похожи они на некоторых из моих придворных.

Матильда улыбнулась:

– Я только что думала о покойном супруге и о садах, которые мы с ним планировали разбить в Шпайере. Он всегда любил это время года.

Генрих положил посох на колени:

– Теперь настало время планировать новый сад и обратить мысли к будущему. У меня для тебя есть замечательная новость, и я надеюсь, ты будешь рада, услышав, в чем она заключается.

– Кажется, я знаю, о чем пойдет речь. – Она говорила ровным тоном, желая скрыть тревогу.

– Неужели? – Король насмешливо прищурился, но взгляд его оставался жестким.

– Вы не стали бы отпускать слуг из-за пустяка.

Генрих удивленно хмыкнул:

– Ну да, вероятно, все догадывались о том, что происходит, хотя подробности известны лишь немногим. Еще будет время огласить новость, сначала я должен открыть ее той, кого она касается больше остальных. – Отец сжал ладонями руку Матильду.

– Итак, кто станет моим мужем?

Он улыбнулся и не сразу дал прямой ответ.

– У тебя будет большое состояние и великолепный дом; ты ни в чем не будешь нуждаться. К будущему супругу ты придешь осиянная славой, как и подобает королеве. Тебя будут окружать богатство и роскошь. Никто не посмеет сказать, будто я обрек дочь на прозябание.

Значит, стороны уже обо всем договорились. Вот как далеко зашло дело. У Матильды застыла кровь в жилах. И столь важную новость ей сообщают игривым тоном.

– Куда я отправлюсь? – резко спросила она. – И за кого выйду замуж? Скажите же мне!

Отец расплылся в довольной улыбке, от которой Матильду сковал ледяной ужас.

– Ты выйдешь замуж за сына того, кто вот-вот станет величайшим королем в христианском мире.

Она смотрела на него и пыталась сообразить, кого отец имеет в виду.

– Фульк Анжуйский скоро женится на принцессе Мелисенде и сядет на трон Иерусалима. Когда он отъедет в свое новое королевство, графом Анжу станет его сын Жоффруа. Это прекрасный молодой человек, и он даст тебе крепких сыновей. А еще ваш брак укрепит наши границы и заставит французов умерить аппетиты.

Зелень и цветы слились перед Матильдой в мутное пятно.

– Жоффруа Анжуйский, – повторила она, не в силах поверить своим ушам. – Вы хотите, чтобы я вышла замуж за Жоффруа Анжуйского?

Дурнота подкатила к горлу.

Улыбка исчезла из отцовских глаз, остался только холодный блеск.

– Я ожидаю от тебя послушания. Прими мое решение с благодарностью.

Она сглотнула. Как он может требовать от нее такого?

– Но он же еще ребенок. – Ее губы презрительно скривились. – Вы хотите, чтобы моим мужем стал мальчишка, сын простого графа? Вы желаете обесчестить собственную дочь?

Его лицо потемнело.

– Следи за своими словами. Поддержка анжуйских графов жизненно важна для безопасности наших земель. Молодость Жоффруа Анжуйского нам только на руку. И очень скоро он станет мужчиной.

– Но сейчас-то он не мужчина. Он неопытный юнец. Сколько ему лет? Тринадцать?

– Ему почти четырнадцать. К моменту вашего обручения он достигнет совершеннолетия.

Матильда с усилием встала на ноги:

– Пожалейте меня. Не заставляйте делать это.

– Это твой долг, дочь моя. – Генрих тоже поднялся; она была высокого роста, и они смотрели друг другу прямо в глаза. – Ты сделаешь так, как я скажу. А иначе какая мне от тебя польза? Тогда тебя следовало оставить в Германии, в каком-нибудь монастыре. Для тебя нет лучшей партии, чем Жоффруа. Мальчишка сам по себе ничего не значит, за исключением того, что он сумеет наполнить твое чрево семенем, и тогда ты родишь мне наследников. Как только это произойдет, ты сможешь жить, как захочешь.

Матильда забыла о том, чтобы дышать. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что ее выдают за ровесника того прыщавого юнца, что выносит из ее покоев ночные горшки. Ей казалось, что родной отец вымазал ее испражнениями.

– Я была императрицей, а вы хотите так унизить меня! – выпалила Матильда. – Не соглашусь! – Ее обуяла ярость – как всегда, когда она была напугана или оказывалась загнанной в угол. – Теперь понятно, почему вы боялись сказать о своих планах баронам!

– Мои ближайшие советники согласны со мной в том, что это хороший политический ход, – процедил Генрих сквозь стиснутые зубы.

– Но ближайшим советникам и полагается думать так же, как вы, и соглашаться со всем, что вы скажете, – протестовала дочь. – Если вам нужен всего лишь жеребец, неужели не нашлось мужчины получше, чем сосунок вроде Жоффруа Анжуйского? Глупо отсылать меня в Анжу и открывать дорогу другим, чтобы они добивались вашей короны, а я никогда не считала вас глупцом – до сегодняшнего дня.

– Клянусь Богом, я не спущу неповиновения, – задохнулся от гнева Генрих и потряс посохом перед лицом упрямицы. – Если ты не подчинишься, то твоя спина познакомится с моим посохом, ты слышишь? Повелеваю тебе сейчас же опуститься на колени и молить меня, своего отца и господина, о прощении. Такое поведение я не потерплю ни от своих подданных, ни от собственных детей, которые должны быть примером для других!

Слезы отчаяния щипали глаза, но Матильда отказывалась плакать и не сдавалась.

– Но скажите, какая польза будет государству от моего брака с анжуйским щенком?

Генрих с размаху ударил ее по лицу. Резкий звук пощечины напугал воробьев – они вспорхнули и разлетелись.

– Прочь! – прорычал король. – Убирайся долой с глаз моих. Завтра мы опять поговорим, и клянусь всем, что только есть святого, ты дашь мне иной ответ или жестоко поплатишься за упрямство!

Матильда развернулась, не сделав реверанса, и ушла с гордо поднятой головой. От удара ее щека онемела, во рту чувствовался вкус крови. Ее мысли пребывали в полном смятении. Маленькой девочкой ей очень не хотелось уезжать в Германию к незнакомому взрослому жениху, однако возражать она не могла – была слишком мала и бесправна. Теперь она взрослая – и столь же бесправная, как и в детстве. У женщин нет никакой власти, только те крохи, что бросят им мужчины.