Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

– Мне нужно в уборную, – сказала она и прошла через комнату в маленький темный закуток в толще стены.

Там, под кусками мха и лоскутками для подтирания, лежал флакончик с уксусом, заранее припрятанный Осой. Закусив губу, Матильда смочила уксусом комочек мха, присела на корточки и вставила его в свое лоно так глубоко, как только смогла. По словам прачки, уксус поможет избежать зачатия. Конечно, есть риск, что мужчина узнает об уловке, однако к этому способу не без успеха прибегали множество женщин, и это гораздо надежней, чем прятать под подушкой мужа листья петрушки или носить на шее амулет с яичками куницы.

Выполнив дело, Матильда вернулась к служанкам. Она почувствовала, что ее пальцы пахнут уксусом, и ополоснула руки в чаше для омовений, после чего втерла в запястья мазь из розовых лепестков.

– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно осведомилась Аделиза.

– Да, – заставила себя кивнуть падчерица.

У нее за спиной женщины суетились вокруг кровати, высвобождая из захватов полог и сворачивая покрывала. Матильда влезла между простынями, расправила вдоль бедер сорочку и приняла из рук мачехи кубок вина.

Что лучше, опьянеть или остаться трезвой, гадала она.

Жених прибыл с шумной толпой приятелей, и вот тогда Матильде стало по-настоящему дурно. Он был одет в белую рубашку, похожую на ее сорочку, а также в чулки и брэ; на плечи ему набросили отороченную мехами мантию.

Матильда помолилась о том, чтобы он не раздевался, потому что она не желала видеть его белое узкое мальчишеское тело.

Его собутыльники оглушительно хохотали и с трудом держались на ногах. Двое из них обхватили друг друга и топтались в импровизированном танце, вскидывая колени. Матильда сжала челюсти, намереваясь сохранять королевское достоинство вопреки этому подростковому фиглярству. Потом один юнец стянул со своей головы цветочный венок, пританцовывая, подошел к кровати и набросил его на темные волосы невесты. Она не знала, поправить венок, чтобы он не съехал ей на лицо, или сорвать его и отшвырнуть прочь. К счастью, к ней склонилась Аделиза и забрала венок. Улыбка на лице мачехи казалась теперь высеченной из камня.

– Это же какой-то балаган! – прошипела Матильда. – И вы по-прежнему хотите уверить меня, что все будет хорошо?

– На любой свадьбе случаются моменты, подобные этому, – дрогнувшим голосом сказала Аделиза. – Доверьтесь Господу. Ваш муж трезв, и это хороший знак.

Да, вот только супруга предпочла бы видеть его пьяным – пьяным до бесчувствия.

Затем нетвердой походкой вошел ее отец. В отличие от своего новоиспеченного зятя, он на пиру от возлияний не воздерживался. Вместе с ним ввалились отец Жоффруа и епископ Ле-Мана. Все трое пребывали в превосходном расположении духа, сытые и довольные собой. Дружки Жоффруа силой подвели жениха к кровати и толкнули к Матильде. Ему пришлось отбиваться от наиболее нетрезвых из своих рыцарей. Гости собрались вокруг постели новобрачных, чтобы послушать, как епископ благословляет пару и желает им многочисленного потомства. На протяжении церемонии Матильда думала о комке мха, закрывающем вход в ее чрево, и ее триумф смешивался с тошнотой. Это грех, тяжкий грех, но если благодаря ему она добьется расторжения брака, то даже такая цена не чрезмерна.

После благословения гости покинули опочивальню. Вместе со всеми удалились и ее отец с Фульком Анжуйским, похлопывая друг друга по плечу и смеясь, словно закадычные друзья. Аделиза на прощание бросила Матильде подбадривающий взгляд; улыбка так и не сошла с ее лица. Задержались лишь несколько приятелей жениха, слишком пьяные, чтобы помнить об этикете.

Жоффруа поднялся с постели, вытолкал друзей прочь и запер за ними дверь, с силой опустив засов. Вернувшись к кровати, он встал в изножье и посмотрел на жену.

Матильда пригубила вина и впервые за день как следует рассмотрела его: на лоб падает волна золотисто-рыжих волос, бородка не более чем пушок, а гладкая кожа пока не огрубела. И тем не менее этот стройный и гибкий мальчик излучает некую силу и напоминает падшего ангела. У женщины пробежал по спине холодок. Сколько в его теперешнем поведении бравады перед лицом опасности, хотелось ей понять. Она ведь и в самом деле может быть опасной, как львица, преследующая добычу.

Его тонкие рыжие брови сошлись к переносице. Расправив плечи, он подошел к Матильде, забрал из ее рук кубок и решительным жестом отставил в сторону. Отбросил покрывала и потянул ее за руку, принуждая встать на ноги.

– Итак, – сказал он, учащенно дыша, – позвольте мне увидеть, ради чего я принес сегодня брачные обеты.

Со времени их помолвки он заметно вытянулся и обогнал ее в росте, а его хватка была крепкой и уверенной. Несмотря на отвращение, Матильда ощутила дрожь желания. Он взял на себя инициативу, поднял ее с кровати, и это удивило и даже немного сбило с толку. Она-то думала, что юноша растеряется, когда наступит этот момент, поведет себя неуклюже и нерешительно. А он же действовал не как мальчик, а как мужчина, привыкший добиваться своего.

Жоффруа развязал шнурки под горлом Матильды и стянул с нее через голову сорочку. Сначала он неспешно рассмотрел ее с ног до головы и только потом погладил ее груди. На холоде ее соски напряглись, а его пальцы, хоть и покрытые нежной кожей, были тверды.

– Вашему отцу нужен молодой жеребец, пригодный для случки, – хрипло проговорил Жоффруа. – Я думал, вы окажетесь старухой, но ошибался. Мне будет приятно исполнять свои обязанности. – Его рука пропутешествовала по телу Матильды к лобковым волоскам. – Между прочим, я мастер искать в лесах потаенные источники.

У Матильды перехватило дыхание. Она хотела оттолкнуть его и в то же время испытывала возбуждение. Каким бы ни был этот ее мальчик-муж, он обладал огромным физическим обаянием.

– Я сделаю вам ребенка, вы ведь этого хотите? Этого ждете от меня вы и ваш отец?

Она смерила его ледяным взглядом:

– Делайте, что должны, и покончим с этим.

Он прижал ее к стене и начал целовать. Сквозь тонкий лен его брэ в живот Матильде уперся напрягшийся член – определенно, и в этом Жоффруа тоже был мужчиной. Сомнений не оставалось: он явно поднаторел в любовных делах, поскольку ни о какой неуклюжести не было и речи. Матильда рассчитывала, что сумеет отстраниться от происходящего, но, к собственному удивлению, отвечала на ласки мужа, и хотя ей было противно, они доставляли ей наслаждение. Она зажмурилась и перестала думать. Потом, потом. В тонком и гладком теле Жоффруа уже чувствовалась мужественность. Юноша. Мужчина. Возбуждение побежало по ее венам как наркотик. Он все сильнее прижимал Матильду к стене, без устали работая бедрами, затем развернул ее и швырнул на кровать, приник к ее рту яростными губами и языком. После, весь во власти нетерпения, Жоффруа сорвал с себя рубашку, чулки, брэ. Матильда так и не открыла глаза, потому что не желала видеть эту его часть.