Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

Де Богун отдал приказ, и Матильде подвели сменную лошадь – крепкого белого иноходца, на нем она покидала Жоффруа, думая, что навсегда. Его плавный ход и выносливость опять пригодятся ей. Те рыцари, у которых тоже имелось по два коня, пересели на свежих лошадей, а те, кто не имел смены, передвинулись в конец колонны. Де Ревьер с поклоном протянул Матильде флягу с вином и рог для питья, инкрустированный серебром.

– За ваше здоровье, госпожа.

Она сделала несколько живительных глотков.

– Жаль, что мы не приехали на полдня раньше, – огорченно сказала она, возвращая рог. – Все могло бы быть иначе.

– Возможно, – отозвался де Ревьер, пожимая плечами, – но время назад не воротишь. Если все сложится удачно, то граф Анжу одолеет сопротивление у Ле-Сапа, а то, что Мелан сжег Лизьё, нам только на руку – местные жители не станут ему помогать.

Ле-Сап показался, когда солнце за их спинами уже опускалось к горизонту. Снова запахло дымом – на этот раз сильно и терпко. На дороге валялись трупы людей и животных. В маленьком городке полыхало множество домов. Огонь пожирал и церковь; священнику, стоящему перед ней, оставалось лишь ломать руки и взывать к Богу. Над крепостными башнями развевалось знамя Жоффруа со львенком, а рядом – знамена его союзников: лорда Талваса, герцога Аквитании, графов Вандома и Невера. Капитаны и сержанты размещали войска на постой. Кучка несчастных пленников, уже закованных в кандалы, жалась к стене. На возведенной на скорую руку виселице покачивалось несколько трупов с передавленными шеями. Одному из повешенных к тому же вспороли живот, и его внутренности вывалились наружу склизкими синеватыми веревками.

Вонь, как на скотобойне, кровавая и густая, смешивалась с непереносимым запахом гари, и Матильде пришлось прикрыть лицо вимплом, чтобы не задохнуться.

– Госпожа, слава богу, вы здесь.

Кто-то тронул ее за руку, и она обернулась. Это был близкий друг и союзник Жоффруа, Гийом Талвас. Лицо его было запачкано жиром, которым смазывали панцири, а под скулой засох багровой прерывистой линией порез.

Матильда отодвинулась.

– В Лизьё я не поспела, но вы, судя по всему, захватили Ле-Сап, хотя и довольно грязно, – добавила она неодобрительно, кивнув на горящую церковь.

– Мы послали за помощью, потому что в нашей армии много воинов заболели кровавым поносом и не могут сражаться, и у нас есть раненые с прошлых битв. Нам очень нужно подкрепление.

– Где граф Анжу? – Она ожидала увидеть его гораздо раньше – разъезжающим по побежденному городу, отдающим приказы с заносчивым видом.

Талвас потер затылок:

– Это еще одна причина, которая заставляет меня радоваться вашему прибытию. Его ранили. Тот человек, которого мы повесили, метнул дротик и попал Жоффруа в ногу. Граф в верхних покоях крепости, к нему позвали костоправа.

Матильда подавила приступ паники. Она не могла потерять Жоффруа сейчас, когда так много от него зависит и пока их сыновья еще совсем маленькие.

– Рана опасная?

Талвас пожал плечами:

– Какое-то время ему придется носить только один сапог.

Матильда поспешила разыскать супруга и нашла его в верхних покоях, как и сказал Талвас. Жоффруа уже наполовину осушил флягу вина и продолжал пить. Алые пятна горели на его щеках, взгляд затуманился от боли. Потные волосы прилипли ко лбу, и цветом они были уже не ярко-золотые, а бурые. Жоффруа лежал на окровавленных простынях, в грязных после битвы рубашке и брэ. Костоправ мыл руки в миске, вода была красной. На столе сбоку от кровати лежал развернутый в виде ленты чехол-скрутка с инструментами, среди которых было и несколько устрашающего вида игл. Нога Жоффруа, плотно забинтованная, опиралась на сложенные горкой подушки.

– Боже милостивый! – ахнула Матильда.

Он обратил на нее налитые кровью глаза:

– А, моя дорогая супруга. Я все думал, когда же вы появитесь. Боюсь, вы опоздали. Делать уже нечего, только злорадствовать над моим состоянием.

– Зачем мне злорадствовать, ведь вы сражаетесь за мои интересы! – резко ответила Матильда. Она испугалась сильнее, чем хотела признать. – Вас серьезно ранили?

Он состроил гримасу:

– В моей ступне теперь дыра, как в потрошеной сельди. Я не могу ступить на ногу, не могу ездить верхом. Мне придется ходить с палкой, как тем бродягам под монастырскими воротами, и, возможно, не одну неделю.

– Это правда? – Матильда обернулась к врачевателю, который скорбно кивнул.

– Я сделал все, что в моих силах, госпожа, но граф не сможет сесть на лошадь несколько дней, и ему ни в коем случае нельзя опираться на ногу.

Она поджала губы и снова повернулась к мужу.

Тревога сделала ее раздражительной. Матильда не хотела думать о Вильгельме Клитоне, умершем от незначительной раны, которая воспалилась и отравила его кровь.

– Тогда что теперь делать? Оставаться на этом пожарище вам нельзя, а Галеран де Мелан со своей армией совсем близко.

– У меня ранена нога, но с головой-то все в порядке! – фыркнул Жоффруа. – Я прекрасно знаю, где сейчас находится де Мелан. С каких это пор вы стали командовать войском?

– С тех пор, как вы попросили меня прислать подкрепление из Аржантана, – парировала она.

– Которое прибыло недостаточно быстро. Если бы вы поторопились, я бы взял Лизьё.

Глаза Матильды вспыхнули гневом.

– Мы пришли так скоро, как смогли. А раз мы нужны были вам раньше, то надо было раньше высылать гонца. Это ваша ошибка, а не моя, милорд.

Он с усилием поднялся и сел в кровати.

– Придержите язык, злобная ведьма. Вы понятия не имеете, через какой ад мы прошли, сколько крови и пота пролили, чтобы дойти досюда, пока вы спокойно сидели за высокими стенами Аржантана. А теперь, проведя один день в пути и даже ни разу не вынув оружия, вы имеете наглость обвинять меня в ошибках? – Его голос сорвался на последних словах, а в глазах заблестели слезы ярости.

Она нетерпеливо отмахнулась:

– Как бы то ни было, Лизьё вы не взяли, а здесь оставаться небезопасно. И кто-то должен подумать о том, что делать дальше. Я привела вам подкрепление, у нас есть провизия, но ее не хватит, чтобы накормить и ваших людей, и моих. Нужно разослать фуражиров, но как далеко им придется ехать?

Жоффруа уткнулся взглядом в постель.

– Я отказываюсь говорить с вами, – просипел он.

Подошел лекарь и приложил ладонь ко лбу Жоффруа.

– У него лихорадка, госпожа. Вам лучше оставить его, пусть отдохнет.

– Ладно, – уступила Матильда. – Но все равно решение нужно принять.

Той ночью Матильда почти не сомкнула глаз. В лагере жизнь не замирала ни на минуту: в свете факелов возвращались с заданий разведчики и уезжали снова, вокруг костров пели, пили, рассказывали истории и шумели все сильнее, вспыхивали ссоры, и командиры плетью и кулаками утихомиривали дерущихся. Стонали раненые на носилках, кое-кто умирал. Пламя, пожиравшее церковь, угасло, только мерцали угли, но запах гари по-прежнему не давал дышать. Матильда пару раз заходила проведать мужа, но костоправ напоил его сиропом белого мака, чтобы облегчить боль, и Жоффруа погрузился в одурманенное забытье. В войсках многие мучились кровавым поносом. Болезнь подкараулила в тот день и Гийома Талваса, и он, стеная, укрылся в своем шатре. Ближе к рассвету Матильда потеряла всякую надежду уснуть и с сухими от усталости глазами пошла к мессе. В сером предутреннем свете лагерь выглядел еще безрадостнее, чем ночью, и все больше людей заражались дизентерией.