Виктор Вальд - Палач

А уж тогда бы Гудо сумел выведать всю правду об этом спасительном зелье, как бы ни повел себя Гальчини. В его руках даже тень, прибывшая из ада, заговорила бы и во всем созналась бы. Ведь так велико желание господина в синих одеждах искупить свой грех и подарить его девочкам вторую жизнь. Для этого он готов на все.

А может, это и не понадобится. Ведь подарил Господь ему Аделу и Грету. Может, это означает, что он простил великие грехи Гудо? И теперь, в продолжение своей великой милости, Бог защитит и его, и девочек от проклятой болезни. Как бы это было прекрасно! Тогда можно начинать новую жизнь.

Гудо присел за стол и усмехнулся. Но усмешка вышла горькой. Новая жизнь среди тысяч смертей – это звучало смело.

Как хорошо, что в своих тревожных заботах город позабыл о нем. Вот уже приближался полдень, но палача никто не звал. Даже Патрик не явился спросить, где пропадал Гудо столько времени. И это просто здорово. Совсем не нужно никому, даже Патрику, знать, что в доме палача находятся двое больных черной чумой. Люди глупы, а напуганные – безумны. Кто знает, уж не захотят ли они выгнать Аделу и Грету в ужас рушащегося мира. А может произойти и совсем страшное. И запылает домик палача. Ведь он не позволит выгнать дорогих ему людей навстречу смерти. Он будет защищать их до последнего вздоха. И он убьет, убьет каждого, кто посмеет прикоснуться к его девочкам. Лучше уж он сгорит вместе с ними в очищающем огне. Вместе.

Гудо показалось, что Адела застонала и склонила голову. Он тут же вскочил и подошел к кровати. Нет. Она еще не пришла в себя.

Гудо посмотрел на своих девочек и улыбнулся. Они спят, они останавливают болезнь. А ему можно сходить в город и прикупить кое-что необходимое. Он успеет еще до того, как они откроют глаза. Они не уйдут. Им некуда идти. Да и уж очень слабы их тела. Хотя они уже и свободны. Опротивевшие даже самому палачу ремешки валялись у кровати. И не уйдут же они, обернувшись в обрывки плаща палача.

Ах да, плащ. Старый плащ не годился для господина в синих одеждах. Что ж, пока можно обойтись и без плаща. Дни стоят жаркие. И кто еще на этой земле не имел неудовольствия увидеть его безобразное лицо? Можно, конечно, надеть и старый плащ. Но есть ли в этом необходимость?

Достав из тайника пригоршню золотых и серебряных монет и сунув в мешок пустые кувшины и бутылки, Гудо еще раз посмотрел на своих девочек и вышел за дверь.

В лагере Альберта мирно клубились многочисленные дымы. Люди, по-видимому, подчиняясь строгому приказу, не выходили за круг своих повозок. Только несколько крепких парней с мечами на ремнях таскали с запруды большие котелки воды. Их-то и попросил палач отдать лошадь и повозку купцу Арнульфу.

После этого Гудо направился к городским воротам. Непривычно было видеть то, что ворота в дневной час были закрыты и перед ними не торчали стражники, не разгуливали парочки, покрикивая на шустрых детей.

Его заметили еще издали и приоткрыли одну половинку ворот. Стражники пытались с безразличием смотреть на палача города, но дрожь в руках не оставляла сомнений, что страх сегодняшнего дня проник глубоко в их сердца. Каждая перемена в это мгновение вызывала у них чувство беспокойства. И каждое непонятное движение – необъяснимый страх.

– Что там, палач? – робко спросил один из стражников.

– Все хорошо, – неожиданно для себя ответил Гудо.

Стражники переглянулись и с недоумением посмотрели на удаляющегося палача. Они еще не видели его без привычного плаща и натянутого на лицо капюшона.

Улицы были пустынны. Горожане в предчувствии чего-то ужасного не покидали своих жилищ. Даже дети не носились в своих постоянных играх. Только привычно бродили тощие козы и грязные свиньи копались в уличных отбросах.

Гудо сразу же направился к Ратуше. Если и были какие-то новости, то, скорее всего, о них можно было узнать там. К тому же за время его отсутствия в нем могла возникнуть потребность. Это тоже нужно было узнать.

На Ратушной площади Гудо, к своему удивлению, обнаружил множество дров, сложенных в пирамиды, а также почти все доски и балки, которые за последний месяц произвела лесопильня.

Здесь же, на ступенях Ратуши, стоял бюргермейстер в окружении известных в городе людей. Но вопреки обычаю он молчал и внимательно слушал. А говорил лекарь Хорст:

– Чума, иначе называемая «черный мор», происходит обычно от черного колдовства, и с ветром зараза переносится из одного места в другое. Болезнь эта скоротечна и очень заразна. Более всего бедствий приносит она городам, где люди живут тесно. Если в округе начался черный мор, надлежит, прежде всего, отделить больных от здоровых и стараться, чтобы как можно меньше народу соприкасалось с заболевшими. Случается, что у человека достает жизненной силы, чтобы одолеть чуму и он безо всяких лекарств, хотя и ценою страшных мук, выздоравливает. Поэтому нужно поддерживать силы заболевших и надеяться на счастливый жребий. А дабы зараза не распространялась, вокруг места, где собраны больные, следует жечь костры, и все, кто выходит оттуда, должны между тех костров проходить и окуриваться их дымом. Еще черный мор случается от мертвого тела, которое не похоронили. Когда оно начинает разлагаться и гнить, то испускает миазмы, разносимые ветром. Поскольку мы не можем покинуть город, то его нужно изолировать. Не допускать никого из чужаков. И хорошо бы в эти трудные дни не ходить в гости и в харчевни. Уже сегодня мы начнем жечь костры для очистки воздуха. Кто знает, может быть, ветер успел занести в город заразу. Это все, что касается улиц и площадей. А в доме каждый бюргер должен окурить помещения смолистыми веществами. И почаще вдыхайте пары сожженной селитры.

А если, не приведи Господь, чума все же проникнет в ваш дом, не подходите близко к больному. Подавайте ему пищу и воду на длинных шестах. И сразу же поставьте у кровати несчастного блюдце с молоком. Молоко тоже очищает отравленный воздух. Надеюсь, уже все умертвили своих кошек и котов, этих слуг дьявола, которые на своей шерсти приносят болезнь…

Многие из тех, кто слушал лекаря, согласно закивали.

– Вот и хорошо. Мы должны пережить это тяжелое время. Господь не оставит нас. Мы будем денно и нощно возносить к нему свои молитвы. Я правильно говорю, отец Марцио?

Стоящий возле бюргермейстера священник возвел руки к небесам.

– Господь милосердный, спаси и сохрани нас! Братья и сестры, ваши молитвы – это ваше спасение. Молитесь и днем и ночью. Молитесь с чистым сердцем и открытой душой…

Гудо протиснулся к бюргермейстеру и стал рядом с ним. Венцель Марцел грустно посмотрел на городского палача и ничего ему не сказал. Облегченно вздохнув, Гудо решил, что пора выбираться из толпы. У него было сегодня очень много дел.