Александр Мясников - Пульс России. Переломные моменты истории страны глазами кремлевского врача

Дома, в Ленинграде, росли сыновья. В клинике появилась хорошенькая докторша Нина Каменева; она дарила меня ласковым светом голубых глаз и дразнила своей легкой походкой и красиво обутыми ножками. Но придется и тут идти мимо.

Как главный терапевт флота, я нередко бывал в Москве по делам Управления. Зимой 1945/46 года мне пришлось отправиться на нашу базу в Финляндии — Перкалла-Уд. Оттуда наши береговые батареи смотрели на финскую столицу Хельсинки (в 30 километрах). Argumentum baculinum [151] Палочный довод; доказательство с помощью насилия (лат.). . Ведь надо было еще добиться послушания — «линии Паасикиви — Кекконена» [152] Паасикиви Юхо Кусти (1870–1956) — финский политический деятель, президент Финляндии с 1946 года; Кекконен Урхо (1900–1986) — финский политический деятель, впервые занял пост президента Финляндии в 1956 году. Паасикиви, а вслед за ним Кекконен проводили политику налаживания экономического сотрудничества с СССР и политического нейтралитета. Такая политика получила название «линия Паасикиви — Кекконена», или «финляндизация». .

В Хельсинки побывали в музее живописи (Атенеум), смотрели замечательных финских художников, начиная от Эдельфельда, кончая Галленом, видели там и вещи Репина, впрочем, малоинтересные.

В послевоенные годы в Ленинграде жизнь наша складывалась хорошо. Клиника отлично работала (диссертации и т. п.). В Горьком была созвана вторая терапевтическая конференция, в которой участвовали Ланг, Стражеско [153] Стражеско Николай Дмитриевич (1876–1952) — выдающийся отечественный кардиолог, академик АН СССР, директор Украинского института клинической медицины. Разработал учение о функциональной недостаточности кровообращения, создал классификацию недостаточности кровообращения (совместно с В. Х. Василенко). и другие наши лидеры; я был уже в числе ведущих профессоров.

В 1946 году в Ленинграде был созван 13-й Всесоюзный съезд терапевтов. Это было важным событием. Все собрались после войны, стоял научный отчет о внутренней медицине в годы Великой Отечественной войны (доклады М. С. Вовси [154] Вовси Мирон Семенович (1897–1960) — известный советский терапевт, профессор, генерал-майор медицинской службы, академик АМН СССР. Был арестован по «делу врачей» и объявлен главарем антисоветской террористической организации. После смерти Сталина дело было прекращено, М. С. Вовси освобожден. и других); мой доклад о значении витаминов в клинике внутренних болезней. Председателем общества был избран Г. Ф. Ланг, я — одним из заместителей. Был общий подъем, казалось, жизнь станет лучше, свободнее. Терапевты с честью выдержали военное испытание. Многие «внесли ценный вклад в дело обороны». У многих на груди — ордена и медали. Ряд членов общества, еще недавно молодые, мало заметные сотрудники клиники, — в генеральских погонах. Немного завидно, что ты еще, правда, не получил генерала, а ходишь в полковниках, но ничего — обещают. Вот Лепорский, наш старый и уважаемый профессор, — также полковник. Это потому, что мы на флоте, в армии дают скорее. А тут надо ждать «естественной убыли». Ну это все пустяки!

По летам мы жили на даче в Тюрисево на Карельском перешейке у моря. Здесь несколько финских дач передали «в долгосрочную аренду» отдельным «знатным» людям — получили эти дачи и мы с Джанелидзе и Быковыми. В море купаться было довольно холодно, но все же эта процедура соблюдалась. В жидких лесках росло много белых грибов. Я всегда собирал грибы с наслаждением и помню места, где находил по несколько штук. Если сейчас закрыть глаза и начинать вспоминать, как и где собирал грибы, то как бы проходит грибной кинофильм, притом цветной. Вот детство, усадьба, я ясно различаю каждое грибное местечко. Даже как бы вижу отдельные конкретные грибы, снятые более полувека и т. п. Вот Новосиверская. Я мог бы точно привести к тому замечательному месту, на опушке которого одно лето — перед самой войной — мы собирали целые корзинки белых грибов (раз ходили туда с Левиком). В другие годы грибы росли особенно по лесистому берегу речки Ольшанки (чудесные места, отраженные в этюдах А. А. Рылова) или в чаще осинника, где на фоне черной земли, покрытой прошлогодними листьями, сияли, как фонарики, красные шапочки подосиновиков; или в небольшом леске, если идти по Оредежу к Вырице и т. п. Я мог бы нарисовать географическую или топографическую карту грибных мест. Ясно помню грибные места вокруг Дубровина из Оби. В семейках грибов, вылезающих из-под земли на полянке, можно увидеть бабушку и дедушку, старые грибы с червивой шляпкой и неуклюжей фигурой, папу и маму в молодости или уже пожилых, — свеженьких юношей и девушек, наконец, детей — милые маленькие грибки, наивные и трогательные.

Или же мы уезжали на Черноморское побережье — в Сочи (в санаторий имени Ворошилова) или в Хосту (в санаторий Военно-морского флота). Жизнь на курорте общеизвестна, и едва ли надо ее отмечать в воспоминаниях. К тому же я не люблю санатории. Мне противно в определенные часы три-четыре раза в день ходить в столовую и, наевшись, уходить оттуда, лежать в номере «мертвый час». К тому же домашняя еда (а Инна в этом отношении молодец) куда вкуснее, да и вольготно у себя дома. Купанье в море приятно, конечно, но уж слишком много голых тел, в большинстве некрасивых. К тому же я плохо плаваю и должен барахтаться у берега. Лежать же на топчане или на горячих камнях пляжа я не люблю — к чему это, собственно? Жара, палит, расслабляет.

Были мы и в Майори, на Рижском взморье, жили в особняке какого-то видного рижского доктора, сбежавшего с немцами; в этой вилле, кроме нас, были еще две пары — Быковы и Джанелидзе, — да еще один мрачный генерал по политчасти с мещански одетой супругой. Симпатично сочетание морских, довольно-таки холодных купаний с поездками на лодках по реке Аа и собиранием грибов в лесу за рекой.

Леонид, старший сын, захотел — вынь да положь — в военно-морское училище (в Дзержинку), а посему отправился в так называемое подготовительное училище, надел форму, но сбежал домой от казарменного скучного образа жизни; потом поступил в Военно-морскую медицинскую академию. Олег, уже школьник, куда-то уезжал без спроса в Лесной — предмет беспокойства родителей. Инна не старела, имела привлекательный вид, работала врачом-лаборантом в одной из кафедр академии — по гигиене, исследовала капок, болотную траву с белым пухом.

В Москве состоялась организация Академии медицинских наук. Был назначен список членов, в число которых Ланга сперва не включили, так как в министерстве находился в качестве замминистра будущий академик и президент Белорусской академии наук Н. И. Пропер-Гращенков [155] Гращенков Николай Иванович (1901–1965) — советский невролог, академик АН БССР (в 1947–1951 годах — президент АН БССР) и АМН СССР. В 1937–1939 годах — первый заместитель наркома здравоохранения СССР. Заместитель Генерального директора Всемирной организации здравоохранения (1959–1961). . Он говорил нам в своем кабинете на Рахмановском о Ланге: «Как вам не совестно говорить о немце? Ведь у него сестра в Голландии». Но все же это вопиющее недоразумение вскоре отпало. На сессии новой Академии в 1947 году я был избран членом-корреспондентом. Потом мне — сперва совместно с Л. И. Аринкиным, а затем с Н. И. Лепорским [156] Лепорский Николай Иванович (1877–1952) — советский терапевт, академик АМН СССР. Занимался вопросами физиологии и патологии пищеварения, высшей нервной деятельности. Автор метода исследования желудочного сока, получившего название «метод Лепорского». — поручили проверку организации Института терапии; эта организация (директором был назначен В. Ф. Зеленин [157] Зеленин Владимир Филиппович (1881–1968) — выдающийся отечественный терапевт, действительный член АМН СССР, основатель и директор Клинического института функциональной диагностики и экспериментальной терапии Главнауки при МГУ (впоследствии Медико-биологический институт), директор госпитальной клиники лечебного факультета II ММИ, директор Института терапии АМН СССР. Первым в России разработал клиническую электрокардиографию, предложил теорию бикардиограммы, способствовал широкому внедрению электрокардиографии в практику. ) шла вяло, институт не получил базы; его отделения числились в разных клиниках, дело имело вид довольно жалкий, больше на бумаге.