Ольга Погодина-Кузмина - Герой

После очистительного пара Долматов почувствовал себя почти здоровым. Марья Кирилловна каждый день меняла перевязку на его плече, и неглубокая рана стала затягиваться новой кожей. Он даже взялся выполнять кое-какую работу по дому, видя, что и старуха, и Маша рады этой помощи.

Долматов понимал – женщины надеются, что он останется с ними, защитником и кормильцем. Марья Кирилловна прислуживала ему истово и самоотверженно, и ротмистр иногда представлял, что эта несчастная девушка и в самом деле может стать ему близка. Но мысли эти держались недолго. После чудесного сна, в котором он увидел Веру, Долматов ощутил неожиданный в его положении покой. Он знал уже, что не станет прятаться в погребе или бежать за границу. Он положился на судьбу, которая вела его по своему неотвратимому пути. Он ждал, когда ему будет явлен очередной ее знак, и ждать случилось недолго.

Старуха за какой-то надобностью пошла на соседний хутор и вернулась встревоженная, молчаливая. Ночью, лежа без сна в постели, Долматов слышал ее торопливый шепот.

– В Стрешневку шла, гляжу – красные, те же, что в Усть-Лабинской. Вожака-то сразу признала. Страшный, толстомордый, зубы торчат, а глазки слепые, словно как землеройка. Будто и не человек крещеный. А при нем тот, коротконогий, рябой. Едут, скалятся. Мало, говорят, награбили в Стрешневке-то. Мол, понапрасну с печи поднялись. Мужики-то сказывали, они по всем окрестностям рыщут. А белые, слышно, неподалеку. И в Лебедином стоят казаки.

Андрей Петрович понял, что должен уходить завтра же утром. Он не хотел становиться причиной бедствий спасших его женщин и самому погибать позорно и бессмысленно. La Garde meurt mais ne se rend pas [28]– он вспомнил песенку, которую они кадетами разучивали в корпусе. «Нет, так просто я им не дамся. Надо идти к своим».

На другой же день, когда старуха с оказией уехала за сеном, а Марья Кирилловна ушла в хлев, Долматов поднялся, надел заботливо приготовленную для него зимнюю одежду, валенки. Маша вошла с дровами, когда он, стоя посреди избы, застегивал тулуп.

– Не знаю, как и благодарить вас, Мария Кирилловна. Спасибо вам за все. Храни вас Бог.

Маша все поняла. Бросив дрова возле печки, отвернулась, пряча глаза, полные слез. Прошептала почти беззвучно:

– Остались бы, Андрей Петрович… Слабые вы еще воевать.

Он не ответил. Застегнулся, перепоясался, надел шапку.

– Прощайте, Маша. Не поминайте лихом.

Долматов вышел из избы. День был ветреный, сырой. По обочинам и в овраге лежал еще грязный, ноздреватый снег, но дорога обнажилась черной избитой спиной, и в мартовском воздухе снова слышалось обещание весны, радости, новой жизни.

Маша выскочила, сунула ему узелок с какой-то провизией. Обняла, прижимаясь мокрым от слез лицом. Андрей поцеловал ее глаза.

Вороны прокричали, поднимаясь с крыши колокольни, и Долматов, закинув узелок за спину, пошел по дороге в направлении станицы Лебединая.

Матвей, старший механик и заместитель Куликова, позвонил, когда Андрей ждал багажа в зале прилета. Голос парня звучал нервно, с нотами возмущения.

– Андрей Петрович, вы уже в Петербурге? Нас выселяют из гаража! Приехали пожарные, эмчеэсники, устроили полный разгром! Опечатали двери. Говорят, у нас проблемы с договором… Еще звонили из банка! Кажется, вы просрочили выплаты по кредиту.

Андрей на минуту заразился его паникой.

– Я все оплатил на прошлой неделе. Какие могут быть вопросы с договором?

– Не знаю! Они требуют очистить помещение в течение трех дней. Куда мы денем оборудование?

Кое-как успокоив механика, Куликов, не заезжая домой, отправился в гараж. Он, конечно, уже догадался, что выдворить его мастерскую с обжитого места приказал Мишель Теренс. После звонка владельцам бокса подозрения подтвердились.

– Андрей, мы хорошо к тебе относимся, но ты, похоже, связался с опасными людьми, – прямо сказал ему управляющий имуществом. – Возвращайся, когда решишь свои вопросы.

– Я это сделаю, не сомневайся, – ответил Андрей.

В гараже он застал разгром, растерянные механики ждали инструкций. Андрей попросил быстрей закончить срочные заказы, начал обзванивать клиентов.

– У нас катастрофа, а ты такой спокойный, – упрекнул его Матвей.

– Разве это катастрофа? Вернемся на прежнюю точку, я уже звонил, у них пустует соседний бокс. Просто нужно быстро разобраться с заказами. В банк я звонил, они потеряли платежки, но я уже выслал копии.

– Ничего не хочешь объяснить?

– Если бы я сам что-то понимал, – пожал плечами Андрей.

– А мне что делать?

– Собирайся.

Андрей и сам отправился в «офис» – подсобное помещение, где стоял компьютер и хранились договоры и налоговые отчеты за пять лет. Тут тоже все было перевернуто вверх дном. Его коллекция автомобильных моделей, книги, альбомы, записные книжки и толстые подшивки документов были сброшены с полок прямо на пол; повсюду видны были следы испачканных машинным маслом ботинок. Куликов подумал, что его надежды растоптаны вот так же неряшливо и грубо.

Он начал поднимать игрушечные автомобили – многие были сломаны – и складывать в коробку. В другую коробку отправились договоры. Наклонившись к альбому с фотографиями, Куликов случайно поднял глаза и в маленьком, запылившемся зеркале увидел ротмистра Долматова. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять – в зеркале, невесть откуда тут взявшемся, кажется, привезенном кем-то из механиков с дачи, отражается он сам.

Альбом раскрылся у него в руках, на пол слетела старая фотография, знакомая Андрею с детства. Он помнил, как мать показывала на белокурого мальчика в крестьянской одежде, стоящего на пороге бревенчатой избы, и говорила: «Это твой прадед, Андрей Андреевич. Тебя и назвали в честь него. Он был из крестьян, но смог получить образование, окончил летное училище. Погиб в последние дни войны, совсем молодой… Его сын, твой дедушка, видел отца только на фотокарточках».

Андрей никогда особенно не интересовался таким далеким прошлым, ему не приходило в голову спросить, как звали мать белокурого мальчика, которая держала его на коленях. Но теперь он сам знал ее имя. С высветленной временем карточки на него смотрела Маша Куликова.

Тем же вечером Андрей позвонил парижскому поверенному.

– Лев Эммануилович, у меня к вам просьба. Попросите княгиню Езерскую не выставлять машину на торги, подождать хотя бы две недели. Я говорил с одним клиентом, он известный коллекционер и занимает какую-то должность в Министерстве иностранных дел. Мне очень хочется сделать так, чтобы автомобиль вернулся в Россию. Чтобы «руссо-балт» стоял в музее… Мы попробуем что-нибудь предпринять. И еще… Помните, мы с вами были на кладбище Сент-Женевьев. Я видел там памятник княжны Веры Чернышевой. Помогите мне найти какую-нибудь информацию об этой девушке. Как и когда она оказалась в Париже? От чего умерла? Ведь где-то сохранились эти сведения? Можно поднять архивы? И, может быть, получится узнать, почему на памятнике значится другое имя. Андрей Петрович Долматов.