Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня зимних волков

– Насколько я понимаю… – Альдин-Ингвар ущипнул бородку, – на Сверкера огромное влияние имеет его мать… то есть имела. А она была решительно против этого брака и прямо так мне об этом и сказала. Но ее больше нет, она мертва. Не знаю, что решит Сверкер теперь, когда она больше не сможет настраивать его против нас.

– Короче, вот что! – Повеселевший Ингвар хлопнул ладонью о ладонь. – Мы этого дела так не оставим. Раз уж там есть такая хорошая невеста, что моему племяннику она подходит… Ты, Старый, как поедешь домой, непременно от Сверкера добейся ответа. И если шиш болотный вздумает тебе отказать, ему это с рук не сойдет! Мы этих смолян научим русь уважать! Мы тогда с ребятами сами поедем… свататься. Правда, ребята?

– Слава князю! – заорал Мистина, видя, что его стрела попала в цель и Ингвар понял его именно так, как и было нужно.

– Слава! – заорали «ребята», даже те, кто не успел ухватить суть вопроса.

– Слава руси!

– Слава!

Главное, что суть ухватил сам князь.

На другой же день после пира Ингвар сам отправился к Мистине: обсудить предстоящее сватовство. Воевода жил на дворе, который еще по старой памяти называли Свенельдовым: его поставил лет двадцать назад кормилец будущего князя, тогда еще шестилетнего мальчика, привезенного в Киев в качестве заложника. После того как сын женился, Свенгельд перебрался жить в Деревлянь и наезжал в стольный город Русской земли пару раз в год.

К появлениям здесь князя все давно привыкли и встречали его как своего: хозяйка, боярыня Ута, вышла навстречу, ее дети повисли на «дяде Инги», давно зная, что за его суровой внешностью и грубоватым обращением скрывается, в сущности, доброе сердце.

Только одна из девушек в избе, самая старшая, при появлении князя молча поклонилась и ушла в дальний угол, где уселась на ларь с оскорбленным видом. Ингвар глянул на нее, подмигнул Мистине и ухмыльнулся. Ута вздохнула.

– Девушкам скучно будет. – Мистина посмотрел на жену. – Поди, хозяйка, займи их чем-нибудь.

За эти годы Ута выучилась понимать мужа с полувзгляда.

– Деляна, пойдем со мной!

Она встала, взяла за руку девушку в углу, кивком собрала в кучу всех сыновей и дочерей, своих и приемных, и вышла. Полночи ее муж не спал и все ворочался, думая о чем-то, но с ней не поделился: стало быть, дело было княжеское, не женского ума. И сейчас им нужно это обсудить.

Перед уходом Ута поставила на стол кувшин пива. Хозяин налил себе и гостю. Когда закрылась дверь избы, они привычным движением сдвинули кубки. Эти двое знали друг друга, сколько себя помнили. Дружба их перенесла уже такое, что иных делает врагами на всю жизнь. Причем недолгую – судьба уже не раз подкидывала им весомые поводы убить друг друга. Едва научившись ползать, они делили чурочки и тряпичные мячики и друг другу когда-то поставили по первому синяку под глазом. Повернись когда-то судьба иначе, и не Ингвар, а Мистина, возможно, звался бы сейчас киевским князем. Им приходилось порой делить влияние на дружину и Русскую землю, дань и добычу. Но сейчас они были рады вместе выпить пива: после вчерашнего еще потрескивала голова.

– Эльга хочет, чтобы ты сватом к Сверкеру ехал, – начал Ингвар, приложившись к кубку. – Уж если кому его уломать, так только тебе.

– И не таких уламывали, – усмехнулся Мистина, довольный, что князь сам заговорил об этом.

– Ты ему скажи…

– Да ладно! – Мистина поморщился. – Девку мы высватаем, это не разговор. Тут о другом подумать надо.

– О чем?

– А вот о чем. Я еще со Старым потолковал. Мы за невестой пойдем за непростой…

– У нас простых не бывает, – ухмыльнулся Ингвар.

– У Сверкера законных сыновей нет, а побочные – еще мальцы. Сам он – человек немолодой. Сыновья могут не успеть вырасти.

Мистина выразительно уставился своими серыми глазами в голубые глаза князя. И по взгляду видел, что тот прекрасно его понимает.

– Теперь смотри. Вот там у нас с тобой Варяжское море. – Мистина махнул рукой в сторону края стола. – Вот это Ладога, – он придвинул туда свой кубок, – в ней сидит твой племянник Старый. Дальше Волховец, он твой. Дальше – зоричи, это тоже почти твое. Дальше – Смолянская земля. Как Сверкер под курган переедет, это будет земля его зятя. То есть Старого. Дальше – всякая мелочь и Киев. – Он взял кубок из рук Ингвара и придвинул к другому краю стола. – Что выходит: море – его земля – твоя земля – опять твоя – опять его – опять твоя. Не слишком ли пестро?

– А как надо? – На этот раз Ингвар не понял, к чему клонит побратим.

– А надо, – Мистина улыбнулся ему почти ласково, – чтобы от моря и до моря все было твое – опять твое – еще раз твое. Ну, кроме Ладоги, конечно. Так ведь оно удобнее?

Ингвар кивнул вслед за ним: само собой. Об этом он думал столько раз!

– Так… чего теперь? – Главной мысли он еще не улавливал.

– Того! – Мистина слегка постучал кубком по столу. – Не за племянника эту невесту надо сватать. А за тебя!

– Меня? – Ингвар подскочил, будто ему предложили пришить вторую голову.

Несколько мгновений оба смотрели друг другу в глаза. Им не требовалось обсуждать изумление князя и то, почему он считает такое сватовство невозможным.

– Я ей слово давал… – начал Ингвар.

– Ты слово давал удалить других жен, пока она не родит сына, – перебил Мистина, не хуже самих супругов знавший всю повесть их брака. – Она слово сдержала: родила сына, да такого боевитого, что знай держись! – Он ухмыльнулся. – Но – одного-единственного. А ты ведь слова не давал и после других жен не брать. Сам знаешь, сколь часто дети мрут. Святше через год меч получать, а что наша жизнь дружинная? Стрела просвистела – и прощай! И кто тогда тебе наследует? Племянник Старый? Или я?

Мистина насмешливо посмотрел на побратима, будто предлагая ему самому оценить нелепость такого исхода.

Ингвар помолчал. Мысль взять вторую знатную жену – такую, чтобы сын от нее смог, в случае чего, стать полноправным его наследником, – ранее никогда не приходила ему в голову. За эти годы он настолько сжился с Эльгой, что ощущал ее как часть себя самого. Не всегда между ними все шло гладко, и она была, прямо сказать, слишком умна и бойка для того, чтобы быть хорошей женой. Но он привык и ценил ее такой, какая она есть, хорошо помнил, чем ей обязан, и обзавестись другой женой казалось ему столь же нелепо, как пришить к телу третью руку.

Но он не мог не признать, что побратим во всем прав. Не дело для князя иметь единственного сына. Какая-нибудь нелепая случайность – и он окажется почти в положении Сверкера, который, весьма возможно, будет принужден передать свои земли не сыну, а зятю.

Эльга… Как ей сказать об этом? Но эту мысль он пока отложил в сторону, как слишком сложную.