Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня зимних волков

И не только эта. Альдин-Ингвар с беспокойством подумал о сглазе, который почти так же опасен для молодух, как для невест: не случайно убор молодухи, ожидающей первенца, насыщен защитными средствами, будто боевой доспех воеводы. И нетрудно понять, кому противно благополучие потомков Ульва волховецкого – могущественному хозяину этих мест…

– Все-то ты, голубок мой, проворонил!

Лютояр в досаде отвернулся. Мать была права. Вечером накануне Купалий он тоже ходил на Ярилин луг и принимал участие в изгнании зоричей. Хотел повидаться наконец со Сверкеровой дочерью. Но пока она не закончит с обрядами, это было нельзя, а потом полил дождь, сделав невозможным продолжение праздника – костры, круги, игры и прочие «совещания», после которых умыкают невест.

Зато он стал единственным в волости человеком, который видел княжну после изгнания русалок. Мельком. Уже под ливнем выбравшись к берегу, он заметил две лодьи, стремительно уходящие вниз по течению Днепра. На корме первой сидел Зорян – с непокрытой головой, обнимая какую-то девушку, завернутую в плащ. А когда через три-четыре дня до Ведьмы-раганы дошли слухи, что князь ищет пропавшую дочь, стало ясно, что за девушка была в лодье с Зоряном.

Лютояр был готов сам себе надавать затрещин. Куда он раньше смотрел? Уж можно было как-то через мать исхитриться с ней повидаться. Если дочери Сверкера суждено исчезнуть, пусть бы он, Лютояр, был виновником этого. Даже если никто не признает ее замужества, то хоть и другим не досталась бы. А теперь первым наследником ненавистного варяга становился князь зоричей! И вместо одного кровного врага Лютояр приобрел двух! Что перед их соединенной мощью его лесная дружина из трех вилькаев!

Но раньше он еще не чувствовал себя в силах начинать борьбу, да и старой Рагноры опасались и его мать, и бабка. И вот, едва варяжской колдуньи не стало, ее внучка исчезла, будто рассеялись чары!

От стыда и негодования Лютояр не находил себе места. Побранилсяся с побратимами, три дня провел в глуши, никого не желая видеть. Потом отправился к угодьям Озеричей и целый день бродил между покосов, пока не высмотрел Равдана. На удачу, тот был на поляне один, лишь с молодой бабой, ворошившей неподалеку скошенное сено. Подобравшись поближе и не показываясь из зарослей, Лютояр свистнул условным образом. Оглядевшись, Равдан отложил косу и юркнул под ветви. И очень обрадовался встрече: в летнюю половину года они почти не видались.

– Слышал: княжья дочь пропала? – спросил Лютояр.

– Шумил в Свинческе был, рассказывал, – кивнул Равдан. – Говорят, ее мертвая бабка с собой в курган увела. Вроде даже кто-то видел.

– Брехня собачья!

– Почему брехня? Эта бабка могла! Она бы и нас с тобой в той могиле закопала, если б мы ее не…

– Да слушай, что я говорю! – оборвал его Лютояр. – Я сам видел, куда девка делась! Ее зоричский этот хрен увез!

– Чего? – Равдан вытаращил глаза.

Такой подлости от побитого соперника он не ожидал.

– Я сам видел. Уже когда ливень начался, видел его в лодке и девку с ним.

– Но это верно она была? Ты ее разве в лицо знаешь?

– Она вся была под вотолой, говорю же, дождь! Я только по стати и разглядел, что девка, и зорич ее еще обнимал так. – Лютояр округлил руки в воздухе, показывая, как обнимал. – И рожа довольная. А теперь говорят, будто княжна пропала. Больше-то никто не пропал, какие девки потерялись было, уже все нашлись.

В это время взгляд Лютояра упал на пояс и покосную нарядную рубаху побратима, на вороте которой виднелся какой-то новый, непривычный узор.

– Ты чего это вырядился?

– Все как надо! – Равдан ухмыльнулся. – Я теперь это… женатый мужик.

– Чего? – Теперь Лютояр удивился.

– А того! Чего глазами хлопаешь? Мне уж давно пора было. У нас перед самыми Купалиями Творилина молодуха померла. Мать сказала: поди за невестой, некому жать. Ну, я и привел.

Он кивнул в сторону луга. Сквозь ветви опушки приятелям было видно, как на залитом солнцем лугу движется высокая, гибкая фигура молодой женщины в белой сорочке, красной поневе и ярком уборе молодухи, с белыми «пушками» на висках и красной бахромой. Жарко под ним, а что поделать? Иначе нельзя!

Лютояр стиснул зубы и негромко зарычал от досады. Эта нарядная фигура и довольное лицо Равдана означали, что прежнего его товарища и побратима больше нет. Все, обабился!

– Тебе бы тоже… – начал Равдан.

– За моей невестой теперь ехать далеко!

– Куда? – Равдан еще не понял.

– На Ловать, к самому Ильменю! В Зорин-городок!

Равдан протяжно просвистел.

– Княжну хочешь?

– Поедешь со мной? – Лютояр требовательно глянул ему в глаза. – Или все, бабий подол весь свет заслонил?

– Не, ну ты чего? – Равдан почесал затылок.

Прежней охоты к приключениям у него сейчас не было. По дороге домой после Купалий он настраивался на настоящий бой с родней, который, возможно, завершится уходом из веси и началом новой жизни где-нибудь подальше. Однако к утру он уже готов был лучше в одиночку валить и корчевать лес, чем расстаться с Перепелкой.

– Вот моя жена! – заявил он матери, которая встречала их на пороге избы под изумленными и любопытными взглядами прочих Озеричей. – Другой не будет. Куда она, туда и я!

Пару мгновений тянулось молчание. Уксиня глянула в лицо новой невестке, потом посмотрела на сына. Тот сверлил мать упрямым взглядом, а на лице его красовались выразительные следы вчерашней драки. Девку себе он добыл с боем, и уж теперь ее у него из рук не вырвешь, как добычу у волка из зубов.

– Ну, слава Лайме! – сказала Уксиня наконец. – Всех сынов женила, можно и помирать!

Все отмерли, загудели, загалдели. Бабы подошли поближе и стали жадно рассматривать новую товарку, мужики хлопали Равдана по плечам. Уксиня посторонилась; Равдан взял новобрачную на руки и понес через порог. Мать постелила на пол родовой рушник, и на него он поставил свою добычу. Уксиня разломила над их головами свежий хлеб – испекла, знала, что понадобится. Перепелка откусила кусочек, часть вернула свекрови, часть бросила в печь. Равдан обвел ее вокруг печи – и она стала членом рода Озеричей. Уксиня расплела ей косу и заплела две, уложила вокруг головы и покрыла повоем, вводя в круг замужних женщин.

Позже, когда шум улегся, Равдан отозвал мать в огород и сделал последнее признание. Его жена – бывшая русалка. Та, что ее сородичи прислали Озеричам взамен отнятой Творилиной молодухи.

– Помнишь, отец рассказывал, что в роду уже было такое, – добавил он. – Прадед справился, и я справлюсь.

– От кого и было ожидать, как не от тебя… – помолчав, усмехнулась Уксиня. – Ты ведь, выходит, сам той старой русалки правнук. Вот тебя и потянуло… к своим. Не зря, знать, тебя суденица от рождения пометила!