Владимир Першанин - 28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

Павел Гундилович ответил в полушутку:

– Хороший стрелок из винтовки немца за триста метров снимет, а из этого автомата дай бог за сто шагов попасть. Хотя в ближнем бою штука неплохая. Наладится производство, будут у нас и свои автоматы.

В этот момент подошел один из политработников штаба полка. Прибыл он, как водится, после боя. Повертел в руках трофейный автомат, снисходительно заметил:

– Ты, капитан, обратил внимание, что у этого «шмайссера» ствол длиной тридцать сантиметров? Им только ворон пугать. Да и патронов не напасешься.

– Это не «шмайссер», а «МП 40» последнего образца, – заметил Павел Гундилович.

– Хоть первого, хоть последнего, – отмахнулся политработник в звании батальонного комиссара. – А ты чего, Клочков, молчишь? Ты ведь политрук роты.

Василий Клочков неохотно отозвался:

– В ближнем бою автоматы эффективно действуют. Неплохо, если и мы хотя бы по несколько штук получим.

– Для ближнего боя пока ничего лучше русского штыка не придумали, – уверенно рассуждал батальонный комиссар. – Ну и гранаты. Так, что ли, товарищи бойцы?

Те из красноармейцев, которые видели, как от автоматного огня в считаные минуты погибли несколько их товарищей, промолчали. Другие кивнули, соглашаясь с батальонным комиссаром.

– Вот так, товарищ Шишкин, – похлопал взводного по плечу политработник. – Ясно? Штыковой бой в училище на какую оценку сдал?

– На «хорошо», – козырнул лейтенант.

– А надо бы на отлично. Ничего, в боях научишься.

Капитан Гундилович и его политрук Василий Клочков терпеть не могли, когда непростую военную науку смешивали с пустыми рассуждениями, отдающими ненужным бодрячеством, которые не прибавляли авторитета командирам.

Половина бойцов их роты была из числа ополченцев, пришедших в армию в качестве добровольцев. Многие были в возрасте тридцати лет и более, повидали жизнь и реально понимали обстановку. Разговаривать с ними как с зелеными новобранцами было просто неразумно.

По штатам начала войны в стрелковом полку полагалось иметь на вооружении тридцать восемь станковых пулеметов «максим» и 80 ручных пулеметов системы Дегтярева. В общей сложности по семь-восемь пулеметов на роту.

Однако в четвертой роте имелся всего лишь один «максим» и четыре «дегтярева». Винтовок хватало, однако осваивали их теоретически.

Учения по метанию боевых гранат проводить не рекомендовалось во избежание несчастных случаев. Предлагалось отрабатывать навыки, кидая деревянные гранаты.

– Какие навыки? – возмущались командиры, особенно те, кто участвовали в войне с Финляндией или в боях на Дальнем Востоке. – Пока каждый солдат по две-три боевых гранаты не бросит, никаких результатов не будет. Не научили воевать сейчас, на войне поздно учиться будет. Большой кровью такая учеба обойдется.

Этот вопрос решили благодаря генералу Панфилову. Он два года воевал в Первую мировую войну, позже пошел добровольцем в Красную армию, был командиром взвода в Чапаевской дивизии, затем командовал ротой под Царицыном.

Генерал организовал в сформированной им дивизии не только обучение гранатометчиков, но и создал группы истребителей танков, как этого требовал Верховный главнокомандующий Сталин.

Гундилович, обучавший своих бойцов, видел слабую эффективность противотанковых гранат того времени, «РПГ 40» конструктора Пузырева М. И. Но за неимением лучшего придется воевать ими.

Большие надежды возлагались на артиллерию.

Однако в масштабах роты или батальона требовалось предусмотреть вероятность того, что с вражескими танками придется воевать, когда артиллерии поблизости может и не быть.

Пожалуй, самым сложным было преодолеть «танкобоязнь». Несколько раз устраивали обкатку танками «Т 26» и «БТ 7» окопов, где укрывались красноармейцы.

По инструкции бойцы пропускали танк, спрятавшись поглубже в окоп, а затем кидали учебные гранаты, целясь в моторную часть или под гусеницы. Для таких учений требовалось много времени, не хватало машин, и обкатку прошла лишь небольшая часть красноармейцев.

Ручных гранат «РГД 33» тоже не хватало, и боевые учения проводились в основном с сержантским составом. Еще сложнее обстояло дело с противотанковыми гранатами.

Их бросали из широких окопов. Поставленная на боевой взвод «РПГ 40» могла взорваться, если боец слегка задевал при броске край бруствера или от волнения ронял тяжелую гранату. Но как бы то ни было, а учения в дивизии шли, и на фронт люди отбывали, имея какие-то навыки.

Кроме того, месяц, проведенный на Северо-Западном фронте в относительно спокойной обстановке, капитан Павел Гундилович тоже использовал для подготовки роты. Он был призван из запаса, но уже имел боевой опыт, участвовал в боях с японцами у озера Хасан.

Политруком 4 й роты был Василий Клочков, родом из Саратовской области. У политрука тоже была непростая биография. Рано осиротел, батрачил. Обладая незаурядными способностями, заочно закончил к тридцати годам два института, в том числе Московский институт литературы.

Рота насчитывала 157 человек, теплушки были набиты тесно, учитывая, что с собой везли ротное имущество, теплую одежду, боеприпасы.

Куда направлялся эшелон, никто не знал, но уже через несколько часов стало ясно, что поезд движется на юго-восток.

– Наверняка к Москве, – сказал Клочков.

Несмотря на то что октябрьская ночь была холодная, в теплушках было душно. Дверь приоткрыли, свежий осенний воздух врывался в вагон.

Из-за суеты при погрузке с ужином припоздали. На коротких остановках разносили термосы с кашей, хлеб, махорку.

Непроглядной была октябрьская ночь. Везде действовало затемнение. Лишь на крутых поворотах виднелся сноп искр, выбивающийся из паровозной трубы. Вскоре большинство бойцов, за исключением дежурных, уже спали на нарах.

Павел Гундилович и Василий Клочков сидели возле двери, курили и вполголоса переговаривались. За два месяца, проведенных вместе, они успели привыкнуть друг к другу и подружиться.

Командир роты и ее политрук обладали одинаковыми правами. Принимая какое-то решение, ротный командир был обязан согласовывать его с политруком. Этот принцип двоевластия не нравился многим командирам. Тем более политруки зачастую не имели военной подготовки.

Гундилович и Клочков сумели избежать тех конфликтов, которые нередко возникали из-за этого двоевластия. Обоим было за тридцать лет, и свои поступки они взвешивали более обдуманно, чем молодые командиры.

Василий Клочков излишне не лез в чисто военные вопросы, а больше занимался с людьми. Это помогло выдвинуть четвертую роту по большинству показателей на передовое место в полку.

Вначале говорили о семьях, полученных письмах. Но внезапная переброска дивизии, судя по всему под Москву, заставляла обоих возвращаться к этой теме.