Владимир Першанин - 28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

Командир ремонтной роты нервничал, он отвечал головой за эвакуацию подбитых танков, так необходимых для наступления на Москву.

Когда меткими выстрелами был убит еще один ремонтник, обер-лейтенант послал ускорить события своего помощника, старшего фельдфебеля.

Как не хотелось лезть фельдфебелю под пули! Он уже присмотрел участок плодородной земли под Смоленском и подал заявку. После победы ее обещали удовлетворить. Шесть гектаров пахотной земли, выпасные луга, островок соснового леса. Он уже написал об этом жене, и она подыскивала управляющего.

Пуля угодила фельдфебелю в шею. Брызнула кровь, сразу замутилось, стало гаснуть сознание. Будущего землевладельца наскоро перевязали и уложили в тягач. Он умер там спустя четверть часа, крепко сцепив побелевшие кулаки.

Гектары ему уже были без надобности. Как павшему воину вермахта, ему полагались два метра земли и прощальный салют.

Танки на этом участке немцы больше не использовали, зато усилился минометный огонь. Одно из штурмовых отделений сумело взобраться с тыла на холм с левой стороны дороги и расстрелять в упор группу красноармейцев, державшую важную для обороны высоту.

Через полчаса на холм втащили 80 миллиметровый миномет, станковый пулемет «МГ 34», и вся линия обороны оказалась под прямым огнем.

Несмотря на дополнительный взвод и несколько ручных пулеметов, присланных командиром в помощь капитану Гундиловичу, рота практически не могла высунуться из окопов.

Мины летели пачками по пятнадцать-двадцать штук. Затем наступал короткий перерыв. С высоты вел огонь «МГ 34», рассеивая длинные очереди, и снова начинали падать мины.

Немецкие артиллеристы поставили задачу обработать огнем все участки русской обороны. Миномет, не распыляясь сразу на все цели, каждый раз обстреливал определенный участок.

Эта педантичность и неторопливость приносили свои плоды. Прямых попаданий в узкие окопы было не так и много. Но близкие взрывы глушили, контузили людей. А прямые попадания, разрывающие тела на части, выбрасывающие окровавленные останки наружу, морально давили на бойцов.

Каждый представлял себя на месте очередного убитого, разорванного тяжелой миной товарища. Часть бойцов забились на дно окопов, другие стреляли, не целясь, торопясь выпустить обойму.

Между тем атака сразу нескольких штурмовых взводов продолжалась. Оборона практически держалась на пулеметных расчетах, командирах и немногих сохранявших выдержку бойцах.

Капитан Гундилович, расстреляв диск автомата, отобранного у адъютанта, вел огонь из винтовки. Вокруг него собралась кучка красноармейцев и тоже опустошила обоймы, изредка попадая в цель. Стрелять точнее мешал минометный огонь и очереди «МГ 34» с холма.

Начался минометный обстрел. Мины, звеня, набирали высоту, замирали в верхней точке и с воем летели вниз. В эти минуты бойцы на дне окопов с напряжением ждали: «пронесет, не пронесет…» Некоторые молились, бессвязно бормоча: «Господи, пронеси…»

Верующих среди красноармейцев было не так и много, но в такие минуты хотелось просить помощи у кого угодно.

– Маманя, спаси…

Молодой боец с ужасом вслушивался в звон тяжелой мины весом три с половиной килограмма, способной разорвать его на части. Взрыв ударил в нескольких шагах правее, а в воздухе уже звенела очередная мина.

Пятая или шестая по счету нашла свою цель и взорвалась на краю окопа, обвалив пласт земли, изломав тело бойца-соседа. Из последних сил тот пытался вылезти наружу, а молодой красноармеец, не выдержав, побежал непонятно куда.

Его догнал, свалил на землю политрук Василий Клочков:

– Куда бежишь, парень? Бери винтовку и стреляй. Ты видишь, люди воюют, а ты удираешь как заяц.

Несмотря на непрерывный огонь, рота упорно отстреливалась. Иван Москаленко не спеша целился и давал очередь из «максима». Когда в его сторону особенно густо летели мины, переносил пулемет на запасную позицию.

Сержант Петренко со своим отделением держал обочину дороги. Фельдфебель, командир одной из штурмовых групп, поднялся и выкрикнул своим людям команду: «Вперед!»

Петр Емцов, меткий стрелок с Алтая, задержал дыхание и мягко надавил на спуск. У него была самозарядная винтовка «СВТ», которую он пристрелял еще во Фрунзе.

Пуля ударила фельдфебеля в лицо. Он закричал и покатился по откосу. Во все стороны отстреливаться не решились, поняли, что бьет снайпер или умелый стрелок.

В другом месте тоже пыталась подняться штурмовая группа. Под прикрытием пулемета пробежала с десяток шагов, но была вынуждена залечь. Очередь «максима» прошла в полуметре над землей, ранив в ноги сразу двоих солдат.

И тем не менее наступающие группы продвигались вперед. Здесь, под Москвой, когда так близка цель, немцы уже по-другому смотрели на свои потери. Вперед, только вперед! А убитых посчитаем потом.

Когда, наконец, будет взята столица большевиков. По Красной площади пройдут колонны победителей, мощные немецкие танки, а Москва вскоре будет стерта с лица земли. Останутся лишь монументы на окраинах в честь павших арийских воинов.

Пулеметный расчет «зброевки», легкого чешского пулемета с магазином сверху, пристроился за уступом. Пулемет имел хорошую прицельность, и уже первые очереди срезали русского стрелка из ближнего окопа.

Потом свалили санитара, пытавшегося вытащить раненых. Унтер-офицер не пожалел магазина на тридцать патронов, чтобы добить обоих.

Следующей целью унтер-офицер выбрал неуклюжий русский «максим» со щитом.

– Не связывайся с ним, – предостерег унтера его помощник возрастом постарше. – Эти «максимы» еще в ту войну выкашивали целые роты.

– Давай магазин с бронебойно-зажигательными пулями, – требовательно протянул руку унтер-офицер.

Несмотря на молодость, он воевал в Югославии, прошел путь от Бреста, имел три награды. Очередь ударила рядом с пулеметом Москаленко.

– Сейчас мы ему продырявим кожух и добьем расчет, – шептал унтер-офицер, пристраивая пулемет поудобнее.

Вступать в поединок с русским «максимом» опасное, почти безнадежное дело. Молодой пулеметчик этого не знал, а может, был слишком уверен в себе.

Сержант Москаленко всадил длинную очередь в основание земляного уступа, он знал, как подрезать и разрушить такую защиту.

Оба немецких пулеметчика оказались на открытом откосе, где некуда было даже пристроить их «зброевку».

– Прыгаем вниз, – первым среагировал пожилой солдат. – Быстрее, Курт.

Он не мог бросить позицию раньше своего командира, а унтер-офицер, растерявшись, непростительно медлил.

– Нас убьют! – в отчаянии выкрикнул второй номер.

Иван Москаленко уже давил на спуск «максима». У этого славного русского пулемета точный и сильный бой, а патронов сержант Москаленко не жалел.