Владимир Першанин - 28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

Чтобы выйти на ровную дорогу, «Т 3» был вынужден сделать крюк и снова приблизиться к будке обходчика. В нее всадили штук пять снарядов, снесли крышу. Будка загорелась, огонь перекинулся на просмоленные шпалы.

Танк вынырнул из пелены дыма. До него было метров семьдесят. Иван Шепетков выстрелил из ружья еще два раза и угодил в моторное отделение. Механик уводил машину подальше от опасного места. Торопясь, не разглядел ямы и ухнул в нее передней частью.

Развернув башню, немецкий лейтенант выстрелил в груду шпал. Осколок пробил голову помощнику Шепеткова, бронебойщику Бондаренко Якову Александровичу. Он был самый старший по возрасту во взводе и был первым погибшим из 28 панфиловцев во взводе политрука Клочкова.

Якова Бондаренко сбросило со шпал. Гремя, покатилась по утоптанному снегу пробитая каска. Иван Шепетков выстрелил, сверху вниз целясь в решетку жалюзи, под которой находился двигатель.

Бронебойно-зажигательная пуля с близкого расстояния сработала эффективно. Пробила решетку жалюзи и сравнительно тонкую броню позади башни. Двигатель задымил, затем показались языки пламени. Из пробитого бензонасоса брызгал и сразу загорался бензин, машинное масло.

Двое танкистов выскочили из люка. Одного догнали очереди ручного пулемета, другой успел отбежать и нырнул в воронку.

Командир танка, белокурый лейтенант, вылез из горящей машины последним. Он наглотался дыма и, шатаясь, брел, не видя дороги. Очередь из «дегтярева» догнала его и свалила неподалеку от танка.

Бронетранспортер дал задний ход, продолжал вести огонь из пулемета. Шепетков в горячке выстрелил три раза подряд. Пуля рикошетом прошла по бронированному капоту, выбив сноп искр.

Машина, как пришпоренная, увеличила ход. Отходили и немецкие пехотинцы, лишившись поддержки.

Внутри танка взорвались несколько снарядов, вышибло боковой люк и перекосило башню. Расчет «дегтярева» расстреливал вслед отходящим немцам последний диск.

На правом фланге у переезда атака застопорилась. Огромным костром горел танк. Однако на линии окопов обстановка складывалась сложная.

Два тяжелых «Т 4», шедшие впереди, с маху подмяли несколько окопов. Один, увеличив скорость, двинулся дальше, а второй крутился на глубоком окопе, где, по мнению командира танка, сидел уцелевший красноармеец.

Немцы опасались оставлять за спиной русских, можно было поймать бутылку с горючей смесью на жалюзи или противотанковую гранату.

Зрелище было жутковатое. Танк весом двадцать три тонны, угловатый, массивный, похожий на глыбу металла, словно исполнял страшный танец. Отполированные гусеницы гребли, выбрасывая фонтаном комья земли и снега.

Можно было только представить, что стало с человеком в окопе. При этом оба танковых пулемета вели непрерывный огонь. Земля под машиной осела, комья окрасились в бурый цвет, отлетела в сторону оторванная кисть руки, клочья шинели.

Но танкисты слишком увлеклись убийством. Они не заметили, что в соседнем окопе зашевелился и высунулся красноармеец. Дмитрию Тимофееву было тридцать четыре года, он служил на Дальнем Востоке, участвовал в боях на озере Хасан и опыт имел неплохой.

Тем более с октября сорок первого полк почти не выходил из боев, где люди прошли школу обороны и борьбы с немецкими танками.

Рядовой красноармеец Тимофеев прекрасно понимал, что сейчас танк пойдет на его окоп. Расстояние до крутившейся машины составляло метров семь. Тимофеев был в мертвой зоне, пулеметы рассеивали трассы на метр выше.

Дмитрий швырнул одну, затем вторую противотанковую гранату. Взрыв выбросил из-под брюха «панцера» фонтан окровавленного снега. На вторую гранату «Т 4» налетел в момент своего сумасшедшего кружения.

Она взорвалась, ударившись о ведущее зубчатое колесо. Лопнула гусеница, кувыркаясь, отлетел в сторону подкрылок. Танк по инерции сделал еще пол-оборота, скручивая, сминая гусеницу.

Машина застыла на месте, но башня продолжала вращаться. К пулемету прибавились орудийные выстрелы. Немецкий лейтенант делал все возможное, чтобы не подпустить русских к обездвиженному танку. А еще он растерялся.

Первая граната не пробила брюхо, но удар по броне, когда взрывчатка срабатывает в узком пространстве, сломал ступню механику-водителю.

По узкой неглубокой траншее полз Аликбай Косаев. Это его друга и земляка раздавили в окопе. У Косаева были сильные мускулистые руки деревенского кузнеца.

Он тоже был не так молод по военным понятиям (возраст 36 лет) и действовал хоть и решительно, но осторожно. Танк застыл к нему боком, однако башня вращалась.

Увидев, что красноармейца из пулемета не достанешь, из люка высунулся наводчик и несколько раз выстрелил из пистолета. В спешке он промахивался. Аликбай бросил гранату, наводчика оглушило. Еще одна граната взорвалась на броне перед башней, перекосив ее.

Командир «Т 4» понял, что экипаж сейчас добьют, и дал команду покинуть машину. Лучше бы он оборонялся до конца, ведь оружие в танке имелось.

С экипажем расправились не менее жестоко, чем немцы давили красноармейцев. Двоих танкистов закололи штыками. Оглушенный наводчик вытянул ладони, защищаясь от удара.

Аликбай Косаев, что-то выкрикивая по-казахски, сдавил шею наводчика и задушил его. Лейтенант на бегу взвел длинноствольный «люгер», но выстрелить ему не дали.

Приклад обрушился между лопаток, свалил лейтенанта на снег. Последние минуты перед смертью всегда самые страшные. Как весело и победоносно начиналась война, и как одуряюще сладко пахли цветущие луга России.

Мелькнула в памяти красивая пятнадцатилетняя девушка, которую привели к нему на ночь подчиненные.

– Не надо, – просила она. – Вы не посмеете. Прошу вас…

Лейтенант пытался быть с ней ласковым, но девушка расцарапала ему лицо и кричала: «Не надо…» То же самое выкрикивал сейчас девятнадцатилетний лейтенант, когда красноармеец в длинной шинели пинком перевернул его и занес винтовку с четырехгранным блестящим штыком.

– Найн… нет… нет.

Господи, ведь случаются на свете чудеса, и Бог отводит в сторону смерть. Однако чуда не произошло, а штык вонзился ему в живот. Красноармеец ударил еще раз, снял с руки лейтенанта часы и подобрал длинноствольный «люгер». Сильная штука, похожа на «маузер».

Второй «Т 4», оказавшись в гуще обороны, смахнул бруствер окопа. Из соседнего окопа вылетела бутылка с горючей смесью и разбилась о мерзлую утоптанную землю.

Русский пытался бросить еще одну бутылку, но угодил под пулеметную очередь. Он исчез в своем окопе, откуда, разгораясь, выбивалось пламя.

– Надо прорываться, – кричал механик-водитель. – Нас поджарят!

Василий Клочков, забежав сбоку, тоже швырнул две бутылки. Одна разбилась о броню и горела, застилая обзор экипажу густым черным дымом.