Марина Алиева - Жанна д'Арк из рода Валуа

Ла Тремуй обернулся. Словно материализовавшаяся мысль, перед ним стояла герцогиня Анжуйская. Стояла и улыбалась! Улыбалась, как старому другу, которого навестила, вот так, запросто, на правах хозяйки дома, чтобы узнать, хорошо ли его разместили…

– Чему обязан? – спросил Ла Тремуй, даже не пытаясь скрыть, что визит этот ему неприятен.

– Как?! Разве вы не видели, сударь? Вы же стоите у окна… Это чудо, не иначе! Девушка из такого захолустья оказалась настоящим воином!

Герцогиня всплеснула руками и подошла к окну, словно желала убедиться, что отсюда всё было хорошо видно, и министр ничего не пропустил.

– Видимо, в захолустье у неё были хорошие учителя, – пробормотал Ла Тремуй, настороженно наблюдая.

– Вы шутите? Откуда там?

Лицо герцогини ни на миг не утратило радостно-восторженного выражения. Со стороны могло показаться, что она абсолютно искренна, но Ла Тремуй не сомневался – мадам пришла вовсе не за тем, чтобы делиться радостью. Хотя и улыбалась.., нет, именно потому, что всё ещё улыбалась с видом наивной, добродушной хозяйки.

– Перед лицом, так явно выраженной Господней воли, хочется даже забыть о всяких недопониманиях, не так ли? – продолжала говорить она, пугая откровенным расположением во взоре, которым, то и дело, одаривала Ла Тремуя. – Сегодня утром я снова поговорила с нашими учёными мужами, которые навещали Деву на постоялом дворе, и они ВСЕ высказались за то, что чудо действительно явлено!

Ла Тремуй горько усмехнулся. Прекрасно понимая причину такого единомыслия, всё же не утерпел и попытался вылить на радующуюся герцогиню ушат холодной воды:

– Надо бы узнать ещё и мнение папы.

– О да, КОНЕЧНО!

Ла Тремую показалось, что её светлость только ещё больше воодушевилась.

– В этом вопросе мнение папы, несомненно, явится самым весомым. Именно поэтому я к вам и пришла!

Герцогиня выразительно посмотрела на слугу, всё ещё ожидающего возле двери дальнейших указаний, и Ла Тремую ничего не оставалось, как велеть ему принести какого-нибудь угощения и предложить её светлости присесть.

– Уверена, вам известно, что сегодня на королевском совете король попросит нас организовать комиссию, которая должна будет установить подлинность Девы.

– Неужели? – Ла Тремуй удивлённо вскинул брови, что, по многолетней придворной привычке, получилось у него очень натурально. – А я думал, ничего подобного и в помине не будет. Кажется, вчера вечером его величество достаточно ясно сказал, что верит этой, якобы крестьянке, безоговорочно.

– Разумеется.

Кивком головы герцогиня словно отбила в сторону ядовитое «якобы» и продолжила с доверительностью такой же искренней, как и недавнее удивление Ла Тремуя:

– Шарль поступает достаточно прозорливо, устраивая это расследование. МЫ С ВАМИ должны принимать его не как уступку Риму, а как сбор доказательств для папы, которому останется только благословить любого, кто встанет под знамёна Девы. И, собирая доказательства, просто обязаны приложить все силы к тому, чтобы они были и убедительны, и правдивы – без обычных в подобных случаях домыслов или наветов.

Ла Тремуй многозначительно кашлянул.

– Мы с вами? Но мне-то зачем? Уверен, мадам, все необходимые доказательства вам и без меня предоставят.

– Но разве не вы только что очень своевременно вспомнили о том, что король этой девушке верит? Как люди облечённые особым доверием его величества, именно мы, ВМЕСТЕ, должны отстаивать его интересы.

– Его? – Ла Тремуй, с откровенным сомнением, почесал кончик носа. – Король может находиться в плену опасных заблуждений. И МЫ С ВАМИ обязаны помочь ему, как раз, не обмануться.

– Обмануться в чём? – Герцогиня указала на окно. – Разве доказательств мало? Крестьянская девушка не может всего этого уметь.

– Вот именно! Девушку явно подучили, чтобы внушить королю опасные заблуждения.

Герцогине, наконец, надоело улыбаться.

– А если и так, – сказала она с прежней отчуждённостью, – если и подучили, что в этом опасного?

– Это подлог, мадам! – прошипел Ла Тремуй.

– Тогда поймайте злодея за руку и докажите, что он желал зла нашему королю. Вы это можете?

В этот момент вернулся слуга, посланный за угощением, и только злое сопение было ей ответом.

– В любом другом случае Дева является последним шансом на спасение для страны, фактически загнанной в угол, – продолжила герцогиня, когда ваза со сладостями была водружена на стол, и слуга с поклонами удалился. – Собирая доказательства в её пользу, вы помогаете своему королю, и только!

– Королю ли, мадам?

– Естественно. Ни герцогу Бэдфордскому, ни герцогу Бургундскому Дева корону не предлагает!

Герцогиня сердито запахнула расшитую шелком накидку и откинулась на спинку стула.

– Или я ошиблась, придя к вам? – спросила она ледяным тоном. – И страстное желание замолить свои грехи дружбой с герцогом Бургундским совершенно отвратило вас от реальности? Вы уже не видите, что действительно хорошо для короля, а что лишь продлит его унизительное положение, чтобы затем унизить ещё больше, потому что герцоги Бургундские никогда ничего не забывают. Впрочем, возможно, вы на это и рассчитываете.

Ла Тремуй выпрямился.

– По какому праву, мадам…

– По праву матери, – холодно перебила герцогиня. – Или поймайте меня за руку и докажите, что я не люблю Шарля, как собственного сына!

Она замолчала, вызывающе глядя в лицо министра. И Ла Тремуй был вынужден признать, что ответного хода у него нет. «Ах, знать бы, в чём у неё тут личный интерес?», – подумал он с тоской. – «Или что-то в чём она была не слишком чистоплотна… Нельзя же, без малейшей оплошности контролировать такое дело столько лет… Столько лет… А кстати, сколько?».

В мозгу Ла Тремуя, словно костяшки на счётах, защёлкали недавние и давние события. Бургундец, Бурдон, мадам де Монфор, Арманьяк… Или ещё дальше? Луи Орлеанский! Ах, чёрт!..

Времени на то, чтобы подумать, сейчас совсем не было, но что-то зацепилось.., зацепилось… Эх, чуть бы раньше!.. Но теперь уже всё потом… И как можно скорее, чтобы не стало слишком поздно… А пока, потянуть бы время, поторговаться.., обидеться, наконец!

– Естественно, мадам, вы любите его величество, как родного, – выдавил Ла Тремуй, стараясь смотреть на собеседницу, по возможности, независимо. – Никто не ставит под сомнение ваши чувства… И, разумеется, как человек, облечённый доверием короля, я приложу все силы… Однако, намёки, которые вы делали…

– Как замечательно, что мы нашли, наконец, общий язык, – снова расцвела улыбкой герцогиня и поднялась. – В таком случае, раз уж делаем теперь общее дело, думаю, вы не станете возражать против того, чтобы комиссию возглавила я? В конце концов, проверка на девственность вряд ли пристала государственному мужу… Даже такому, м-м… облечённому доверием, как вы.