Борис Васильев - Вещий Олег

– Мой конунг, известно ли тебе, что в Киеве убит Рогдир, брат конунга рогов? – Хальвард из последних сил искал дорогу к закрытой для него душе Олега. – Теперь Рогхард не может быть союзником Аскольда, твоя правая рука свободна, и это я, я, твой верный сторожевой пес, сделал все это!..

Хальвард прокричал конец фразы почти с торжеством, и, кажется, это подействовало. Глаза конунга на миг блеснули, и он впервые заговорил. Впервые за тот час, что молча слушал Хальварда.

– Кто такой Безымянный?

– Что?.. – Хальвард вздрогнул. – Мой лучший лазутчик. Он…

– Его имя и имя его рода?

– Имя?

Хальвард медленно опустил голову под колючим взглядом Олега. Даже в наступивших сумерках было заметно, как вдруг посерело его лицо. И наступило молчание.

– Конунг спрашивает один раз, – сурово напомнил Донкард. – И тебе отлично известно, кто повторит его вопрос.

– Мой сын, – очень тихо сказал Хальвард, не поднимая головы.

– Громче! – резко потребовал Донкард.

– Мой сын. – Хальвард поднял голову, и все увидели его вдруг постаревшее, смятое лицо.

Они долго смотрели в глаза друг другу. Конунг и один из самых близких его помощников, доселе казавшийся таким надежным.

– Не лги мне, – с тихой угрозой произнес Олег. – Твой сын был ранен в битве на Шелони три года назад, и тяжелая броня утащила его на дно реки. Этим ты сам объяснил мне, почему не привез тело сына в Старую Русу для погребального костра.

– Я изменил ему имя, сочинил другую жизнь и устроил его рядом с Аскольдом. Это – твой лучший лазутчик, конунг.

– Мой? Твой, а не мой. Я впервые сегодня услышал о нем.

– Нет, мой конунг! Он верно служил тебе, а не мне. Я лишь передавал ему твои повеления.

– Так повели ему до черной осени явиться ко мне. Я послушаю его рассказы, а затем под стражей отправлю в Полоцк к конунгу Рогхарду согласно древнему обычаю.

– Но за что? За что? Ты должен выдать рогам Годхарда…

Олег поднял руку, и Хальвард замолчал.

– Твой сын подвел убийцу к жертве, зная, что произойдет убийство. Этого достаточно. Степень его вины конунг Рогхард определит без наших подсказок.

– Конунг…

– Кому ты поручишь передать мое повеление о возвращении твоего сына в Старую Русу?

– Что?..

– Ты не расслышал? Кто еще знает, что Безымянный – твой сын?

– Ахард.

Хальвард был смят, уничтожен, уже не мог мгновенно просчитывать последствия собственных ответов, а тем более отвечать с уклончивой неопределенностью. Он был занят мыслями о роковой судьбе сына, предотвратить которую уже не мог, а потому и не заметил выразительного взгляда, брошенного Олегом на Годхарда, после которого Годхард тотчас же вышел.

– Тебе не удастся повторить милосердную смерть Закиры, – сказал конунг. – За каждую ошибку рано или поздно приходится платить, а ты нагромоздил их столько, что у тебя уже не осталось сил удерживать их. Однако я уважаю твои прежние заслуги, а потому передам тебя твоему собственному палачу: твоей совести. Пусть она терзает тебя до погребального костра за то, что ты обрек собственного сына на лютые муки.

– Конунг, пощади. Я делал все только во имя твоего великого дела.

– И ради этого великого дела ты поссорил меня сначала с рузами, потом – со славянами? Добрая помощь. Ради этого великого дела ты, уже зная, кто такая Инегельда, хотел заставить навеки замолчать Альвену? Посеять во мне недоверие к Годхарду и Ставко? Ты очень устал, боярин, помогая мне. Пришла пора отдохнуть.

Вошел Годхард. Коротко кивнул Олегу и сел на свое место.

– Пора отдохнуть, – повторил конунг, поняв, что Годхард сделал то, что требовалось. – Все дела, все связи и всех лазутчиков передашь Годхарду. Он отвезет тебя в Старую Русу, где ты будешь отныне жить постоянно без права покидать собственную усадьбу. И все это только в том случае, если Ахард не поведает нам того, о чем ты предпочел умолчать. Годхард проводит тебя. Ступайте.

Когда Ставко с пятеркой отборных дружинников прискакал в Смоленск, жители встретили его настороженно, но, в общем, почти спокойно. Они собирались группами на площадях и пересечениях улиц, о чем-то толковали, замолкая при его приближении. Ни одного воина из поднятой Хальвардом дружины Перемысла он нигде не заметил и еще до встречи со Смоленским князем понял, что все военные силы русов выведены из города к Смядыни.

– Я рад, что вижу именно тебя, воевода, – сказал князь Воислав, приняв Ставко немедленно, по первой же просьбе. – Когда над Смоленском сгущаются тучи, о сумраке в душе проще говорить со славянином.

– Значит, утром Хальвард опомнился, князь Воислав?

– Хитрецы, думается мне, не очень-то склонны к этому. Первая хитрость не прошла, и он просто заменил ее второй хитростью. Любопытно узнать, сколько же у него в запасе этих самых хитростей.

– Я не знаю его припаса, но колчан с ядовитыми стрелами будет отобран у него навсегда, князь Воислав. Он принес тебе свои извинения?

– Он гнулся в три погибели, умоляя не держать обиды, и ссылался при этом на повеление конунга Олега.

– И ты веришь ему?

Князь Воислав грустно улыбнулся.

– Я всегда избегал трудных решений, воевода. Я люблю женские ласки, охоту и веселое застолье. Но в эту ночь я не сомкнул глаз. Я сидел на сырой земле в застенке, кругом меня сновали крысы, но я не обращал на них внимания, хотя боюсь крыс больше раненого вепря. Я думал, воевода.

– Поделись со мной своими думами, князь Воислав.

– Ты предан конунгу русов, воевода. Он возвысил тебя, осыпал милостями, и ты за это…

– Не за это, князь Воислав, прости, что перебил твои речи. Хорошим дружинником быть куда проще, чем малоопытным воеводой. Но я положил к его ногам свой меч однажды и навсегда. И я не знаю ни одного славянина, который посмел бы изменить подобной клятве. Его отвергнут все племена, проклянут отец и весь его род, и в конце концов он закончит свой путь предателя на плахе палача. Я просто объяснил тебе причину и теперь готов со всем вниманием выслушать твои думы.

Князь Воислав долго молчал, старательно хмуря выгоревшие добела и совсем нестрашные брови. Потом сказал:

– Русы ничего не принесли нам, кроме бед и неприятностей. Кривичская земля скудна, мы покупаем хлеб у северян, а к зиме сюда нагрянут полчища наемников, которых конунг Олег соблазнил легкой добычей.

– Конунг еще до зимы кое-что заплатит им и отправит обратно, а Вернхир проводит рати, чтобы не разбежались для грабежа и разбоя. В Киеве убит Рогдир, роги никогда более не помогут Аскольду, и у конунга отпала нужда в помощи всякого сброда. Это я тебе обещаю, князь Воислав, и прошу донести мои обещания до всех союзных славянских князей.

– И кто же поверит обещаниям простого воеводы с кудрявой, как у юноши, бородкой? – усмехнулся Воислав.