Эдвард Радзинский - Загадка Бомарше

Самое постыдное, что этот трус оказался драгунским майором, кавалером ордена Святого Людовика, неким господином Префонтеном.

Король велел править к монастырю и отыскать там гусар. «Иначе мы погибнем во тьме с издыхающими от усталости лошадьми». Но они не проехали и двухсот шагов, как карету остановила толпа национальных гвардейцев, внезапно запрудившая улицу.

Гвардейцы дружно направили ружья на кучера, который тотчас остановил карету, торопливо слез с облучка и смешался с толпой. После чего ружья были нацелены уже на дверцу кареты. Раздались крики: «Выходите или будем стрелять!»

Мустье, соскочив с коня, выбил ружье у одного из гвардейцев. Мальден бросил под колеса другого солдата, отобрав у него оружие. А Мустье уже приставил шпагу к горлу самого шумного (это был тот самый сын почтмейстера) и крикнул в толпу: «Я проткну ему горло раньше, чем кто-нибудь выстрелит… Прочь от кареты!» Вся свора тотчас отпрянула.

И вдруг из-за занавесок послышался голос королевы: «Не надо сопротивляться».

В ответ Мустье прошептал: «Ваше Величество, позвольте мне атаковать эту компанию трусов. Клянусь, я один рассею их всех».

Но она, видимо, побоялась рисковать детьми.

«Нет и тысячу раз нет», – сказала королева. А король молчал.

Только потом из газет Мустье узнал, что все сделал тот самый Друэ, прискакавший из Сен-Менеула вместе с каким-то молоденьким офицером. Офицер велел перекрыть мост телегами и бревнами, отрезав карету от Буайе-младшего. И пока Семья, теряя время, ждала гусар, сын почтмейстера бегал по домам и будил национальных гвардейцев.

Между тем солдаты, окружавшие карету, расступились, и вперед вышли прокурор коммуны Варенна мсье Сос и командир местной национальной гвардии. В свете факелов оба смотрелись весьма живописно. Сос был в сюртуке, надетом на голое тело, и в домашних туфлях – его только что разбудили. Командир, напротив, был в мундире и весь обвешан оружием: на боку шпага, в руке пистолет, в другой – ружье.

Прокурор Сос приказал Мустье немедленно убрать шпагу от горла Друэ и, повернувшись к карете, вежливо попросил «господ путешествующих» приподнять занавески и показать паспорта.

Занавески откинулись, и рука госпожи де Турзель передала паспорта. В окно был отчетливо виден нос Бурбонов, торчащий из-под надвинутой шляпы короля.

«Паспорта в порядке», – сказал Сос.

Послышался угрожающий ропот толпы. И тогда Сос продолжил: «Но из Парижа нам приказали не только проверять паспорта, но и производить записи в особых книгах обо всех проезжающих в сторону границы. Поэтому я вынужден просить господ, находящихся в карете, пройти в мой дом. Там вы отдохнете, а утром мы сможем сделать соответствующие записи в соответствующих книгах».

Мустье спросил шепотом, подойдя к окну кареты: «Что делать?» Хотя ему уже было ясно: сопротивление бесполезно, усталые лошади не выдержат погони.

«Мы подчиняемся правилам», – послышался негромкий и спокойный голос короля.

Он открыл дверцу кареты и вышел первым.

«А вот и Его Величество, – загоготали в толпе, – и не узнать без орденов!»

Будто не слыша, он подал руку королеве. И та легко, грациозно выпрыгнула из кареты.

«А это никак его австриячка!» – захохотали в толпе.

Но королева повернула голову и посмотрела так, как умела только она. Кровь цезарей… И они вмиг замолчали. Мустье помог сонным детям выбраться из кареты и подал руку мадам де Турзель и принцессе.

Всех расположили в скверной комнате на первом этаже.

Король сел в глубине комнаты, королева и принцесса Елизавета – по обе стороны от него. Напротив на скамье устроились дети. Для того чтобы в любой момент защитить их, Мустье счел себя вправе сесть между детьми – прямо перед Его Величеством.

Вдруг в соседней комнате затопали, загалдели. Это пришла охрана – крестьяне с вилами. Они встали у дверей.

Мустье попросил позволения Его Величества прогнать нахалов, но он только сказал: «Сидите спокойно, не следует их замечать».

В это время какой-то наглец сунул голову в комнату и обратился к Мустье: «Правду говорят, что это наш король?»

На что Мустье ответил: «Если вы так считаете, то должны быть у его ног. А если это действительно иностранец, то по какому праву вы смеете нас задерживать?»

Людей в соседней комнате становилось все больше – нестерпимый запах пота и громкие, насмешливые голоса.

Тут Его Величество, видимо, решил, что маскарад унижает достоинство потомка Людовика Святого. Он поднялся, вышел на середину комнаты и заговорил величественным тоном, который должен был устыдить самого отпетого мерзавца: «Да, я ваш король. Я устал от оскорблений, которым долгое время подвергался в своей столице, и решил удалиться из Парижа в провинцию. Я уверен, что там снова обрету любовь народа к своему Государю».

Казалось, и Сос, и даже командир национальной гвардии были тронуты этой речью. Во всяком случае, так показалось королю. И Его Величество продолжал: «Французы ошибаются, если думают, что преданность монарху угасла в их сердцах. Чтобы доказать им это, я возьму с собой вас, солдаты национальной гвардии, и вы проводите своего короля до границы».

Но Сос и командир гвардейцев молчали.

Обманутый этим молчанием, король повелительно обратился к Сосу: «Приказываю вам немедля собрать отряд и велеть запрягать лошадей в мою карету!»

На это Сос ответил печально: «Нет, Сир. Мы не имеем права тронуться с места, пока не приедут люди из Парижа».

«Но я так хочу, я вам, наконец, приказываю!» – сказал Его Величество.

И тогда оба, и Сос, и командир национальной гвардии расхохотались. Король резко повернулся к ним спиной и сел.

Взбешенный Мустье выхватил шпагу: «Вы посмели оскорбить своего короля. Защищайтесь, негодяи!» Но двери распахнулись, и в комнату ворвались крестьяне с вилами.

Король приказал: «Шпаги в ножны, господа».

«И мы вынуждены были повиноваться под гогот черни, – рассказывал мне Мустье. – Сжав зубы, мы молча отступили, не опуская шпаг. И тогда принцесса Елизавета шепнула мне: «Не суетитесь. Нас непременно освободят. Ничего не предпринимайте. Ждите отряд. Они придут».

И они пришли… Сначала появился тот самый взбунтовавшийся отряд драгун графа де Дама. Они подошли к дому Coca.

Не зная, что драгуны изменили, король и королева торопливо бросились к окнам. Но напрасно король стоял у окна. Напрасно королева брала на руки дофина, а принцесса Елизавета – свою августейшую племянницу. Трогательное зрелище не производило на драгун никакого впечатления, ибо уже ничто не могло призвать их ни к подчинению, ни к уважению. По требованию столпившихся национальных гвардейцев подвыпившие драгуны только радостно орали: «Да здравствует нация!»