Эдвард Радзинский - Загадка Бомарше

Уже тысяч десять пришло в город.

«Я никогда не видел такой ярости», – прошептал Шуазелю пришедший с посланцами Сос.

И в восемь часов, окончательно поняв, что Буайе не придет, Его Величество, усталый и беспомощный, уступил толпе.

Под звуки непрекращающегося набата Шуазель предложил руку Ее Величеству, а граф де Дама – принцессе Елизавете.

Шуазель рассказал: «Садясь в карету, королева очень тихо спросила: «Выдумаете, мсье Ферзен в безопасности?» – «Не сомневаюсь в этом». И тогда она попросила: «Не бросайте, ради Бога…»Я ждал, что она скажет «нас». Но она сказала – «его»…

Когда Шуазель закрыл дверцы кареты, он вспомнил, как шотландцы выдавали англичанам обреченного на смерть короля Карла Первого.

Маркиз с полком пришел только к девяти часам.

Оказалось, его сын с печальными известиями приехал почему-то лишь в пятом часу утра. Да и неповоротливый немецкий полк собирался слишком долго. Немцы не горели желанием рисковать жизнями ради французского короля.

У самого города полк Буайе встретили звуки набата, разрушенный мост и несколько тысяч национальных гвардейцев на том берегу. И известие о том, что Семья уже час с лишним находится на пути в Париж!

Полк спешился у реки, не смея форсировать брод. Маркиз плакал.

Его сын так и не смог объяснить, почему он добирался целых шесть с лишним часов. Впрочем, по слухам, он впоследствии поведал своей любовнице мадам де Стани то, что не посмел рассказать отцу. Его провел какой-то лейтенант, почти мальчишка. Он нагнал Буайе-сына и скакавшего с ним посланца Шуазеля виконта д'Обрио и долго морочил обоим голову, будто Шуазель с гусарами уже освободил короля. Он даже уговорил их вернуться назад – помогать гусарам. И только доехав до города, они поняли, как их провели…»

На этом рукопись обрывалась.

Далее в папке находилось послание, также написанное почерком Бомарше:

«Моему давнему знакомцу маркизу де Саду я оставляю незакрытый секретер.

Дорогой мой простодушный маркиз! Я сказал правду: все Ваши рукописи сожжены. Советую именно так поступить и с другими Вашими творениями перед смертью. Чем больше Вы сожжете, тем меньше дров будет заготовлено в аду под Вашим котлом – пожалейте труд чертей.

Это о яде духовном. Что же касается другого яда, который Вы приготовили для меня, тут Ваша совесть может быть чиста. Мой Фигаро сообщил мне с самого начала: его подкупают, чтобы он отравил Бомарше. Все по очереди предлагали ему деньги: Вы (очень мало), граф и незнакомый Вам некто Фуше (очень много). Я велел Фигаро взять деньги у всех – на то он и Фигаро. И он взял деньги у всех вас, чтобы отравить меня… по моей же собственной просьбе! Я все видел, все испытал, а нынче меня мучает смертельная болезнь. Согласитесь, долго умирать, страдать – совсем не в стиле Бомарше. «Дальше – тишина» – вот что я выбираю. Я принял яд, подобно Сократу. Для такого легкомысленного человека – почетное повторение… Надеюсь, Вы согласитесь, что это эффектная концовка интриги, достойная истинного драматурга.

Итак, за окном уже утро. Финал пьесы сыгран.

Уходя, я прощаюсь с Вами и желаю приятного дня.

С добрым утром, маркиз де С».

Закончив читать, маркиз в бешенстве взглянул на Фигаро.

Слуга Бомарше улыбался.

– Что это значит? И при чем здесь какой-то мсье Фуше?

Фигаро по-прежнему молчал и улыбался.

И тогда маркиз увидел странную приписку в самом конце страницы: «И с добрым утром, гражданин Фуше».

В тишине ночи было слышно, как в большом доме в разных комнатах били часы. Полночь…

Отложив рукопись, Шатобриан спросил:

– Вы все это сочинили?

– Разве? – Маркиз задумался. – Нет, пожалуй, – он судорожно сжимал виски. – Скорее всего, взял в секретере. Я имел право забрать его рукопись, ведь он когда-то забрал мою!.. Да, да, там, в секретере, я нашел эту рукопись, пьесу, как называл ее покойник… Скорее всего, так и было… Возможно, я лишь дописал то, что случилось в тот день, его последний день… Если бы не так… – Он опять задумался, тер виски, и на лице его была мука. – Если бы не так, то почему я не понял тогда эту приписку покойного: «С добрым утром, гражданин Фуше»? Ведь уже вскоре на мой чердак пожаловали…

Маркиз замолчал.

– Кто пожаловал? – почему-то шепотом спросил Шатобриан.

– Важный гражданин вместе с двумя субъектами в черном. И я его тотчас вспомнил! Я видел его в Якобинском клубе – Фуше по прозвищу «Лионский мясник», убивший в Лионе людей больше, чем чума. Гражданин Фуше оказался новым министром полиции. Он спросил в лоб, что я предпочитаю: обыск или добровольную выдачу бумаг Бомарше. Обыска я не боялся, я успел их хорошенько припрятать – у меня тюремный опыт…

И я сказал ему, что совершенно не понимаю, о чем речь.

Помню, Фуше засмеялся, точнее, ухмыльнулся: «Значит, бумаги, как я понимаю, вы спрятали надежно… Но я надеюсь… хотя сейчас время глупцов, они обычно всесильны во времена перемен… но я надеюсь, что вы – человек умный. Так что буду ждать, когда вы мне отдадите их сами».

Я сразу понял – ему был нужен материал против Бонапарта. Этот человек-пчела собирал компрометирующие сведения, чтобы управлять людьми. И нес в свой подлый улей… А это мне ненавистно! – маркиз вдруг повысил голос. – И я еще раз повторил… нет, крикнул ему: «Не понимаю, о чем речь! И не приемлю!..»

Я не любил Бонапарта, потому что сразу его понял… И уже тогда написал в своем памфлете: «Республика погубила многих, залила страну кровью, однако независимые люди существовали! Но при Бонапарте, как при любом солдафоне, все исчезнет. «Я приказал, я победил, мои орлы, мои победы» – вот язык подобных людей… И кроме того, он, разумеется, ханжа, как все генералы. И будет ненавидеть нас, смельчаков. Нация, берегись генералов!» Так я писал… Но выдать его?! Или кого-нибудь?.. Никогда! Не приемлю!

Но человек-пчела читал мои мысли. И он сказал: «Я подожду, пока вы не начнете понимать новые времена. Но учтите, долго ждать не буду…» И когда его терпение истощилось, за мной пришли. Меня обвинили в сочинении «Жюстины», как было сказано: «Самого ужасного из всех непристойных романов». Я всегда умело отрекался от авторства моей «Жюстины», и доказать им ничего не удалось. И меня отправили в самую мерзкую из тюрем – в Бисетр. В мое отсутствие обыскали мой жалкий дом, но ничего не нашли… хорошее образование получаешь в тюрьмах… Я написал покаянное письмо Фуше, и он подумал, что я наконец-то решился отдать ему бумаги Бомарше. Он пришел ко мне в камеру, но вместо бумаг получил жаркий монолог о моей невиновности. И все! В ярости он перевел меня в Шарантон. И ждал… А я из сумасшедшего дома заваливал его письмами о том, что я невиновен… Интересно, где этот мерзавец сейчас?