Андрей Расторгуев - Атака мертвецов

Тут еще Сазонов принялся успокаивать:

– Великий князь Николай Николаевич утверждает, что отступление, предписанное генералом Жоффром [28], согласуется со всеми правилами стратегии. Мы должны желать, чтобы отныне французская армия как можно меньше подвергалась опасности; чтобы она не поддавалась деморализации; чтобы она берегла всю свою способность к нападению и свободу маневра до того дня, когда русская армия будет в состоянии нанести решительные удары.

Морис тогда спросил:

– Как скоро наступит этот день? Подумайте, ведь наши потери громадны, а немцы находятся в двухстах пятидесяти километрах от Парижа.

– Великий Князь намерен предпринять важную операцию, чтобы задержать возможно большее число немцев на нашем фронте.

– Без сомнения, в окрестностях Сольдау и Млавы?

– Да!

В кратком ответе Сазонова слышалась некая недосказанность, и посол не удержался, картинно приложив узкую ладонь к сердцу:

– Умоляю, Сергей Дмитриевич, будьте со мной откровенны. Подумайте, какой это серьезный момент для французов.

– Я знаю… и не забываю того, чем Россия обязана Франции. Этого также не забывают ни Государь, ни Великий Князь. А значит, можете быть уверены, мы сделаем все, что в наших силах, лишь бы помочь французской армии… Но с практической точки зрения трудности очень велики. Генерал Жилинский считает, что всякое наступление в Восточной Пруссии обречено на верную неудачу, потому что наши войска еще слишком разбросаны и перевозки встречают много препятствий. Вы знаете, что местность пересечена лесами, реками и озерами… Начальник штаба генерал Янушкевич разделяет его мнение и сильно отговаривает от наступления. Но квартирмейстер, генерал Данилов, с не меньшей силой настаивает на том, что мы не имеем права оставлять нашу союзницу в опасности и что, несмотря на несомненный риск предприятия, мы должны немедленно атаковать. Великий Князь издал об этом приказ… Я не удивлюсь, если операции уже начались.

Великий князь Николай Николаевич сдержал слово. Пять корпусов генерала Самсонова атаковали неприятеля в районе Млава-Сольдау. Место нападения выбрано хорошо, чтобы заставить немцев перевести туда многочисленные силы, потому что в случае победы русских в направлении Алленштейна они открыли бы дорогу на Данциг, отрезая одновременно путь к отступлению германской армии, разбитой под Гумбиненом.

Сражение разыгралось нешуточное. Палеолог следил за происходящими там событиями с живым интересом. Каков бы ни был окончательный результат, достаточно уже того, что борьба продолжается, чтобы английские и французские войска имели время перегруппироваться в тылу и двинуться вперед.

Но утром тридцатого августа Морис, войдя в кабинет Сазонова, поразился небывалой мрачности министра. Тот какой-то неживой глыбой застыл за рабочим столом, нервно пощипывая бороду.

– Что нового? – предчувствуя неприятные известия, спросил обеспокоенный Палеолог.

– Ничего хорошего.

– Плохи дела во Франции?

– Немцы приближаются к Парижу, – угрюмо бросил Сазонов и сложил руки на столе, оставив, наконец, бороду в покое.

– Да, но наши войска целы, их моральное состояние превосходно. Я с уверенностью жду, когда они повернутся к неприятелю… – Морис осекся, почуяв неладное. Уж очень скорбной была мина у Сазонова. – А сражение при Сольдау?

Тот в молчании кусал губы, мрачно глядя на свои сплетенные пальцы.

– Неудача? – догадался посол.

– Большое несчастье… Но я не имею права говорить вам об этом. Великий князь Николай не хочет, чтобы эта новость стала известна раньше, чем через несколько дней. Она и так распространилась слишком быстро и широко, потому что наши потери ужасающи.

Неужели провал? Если русских погонят из Германии, значительные силы немцев могут быть переброшены на запад. Тогда Париж непременно падет! Ему не выстоять в одиночку…

– Насколько катастрофична ситуация? Где остановился фронт? – пытался выудить подробности Палеолог.

– У меня нет никаких точных сведений. Армия Самсонова уничтожена. Это все, что я знаю.

Министр мрачнее тучи. Но после непродолжительного молчания вдруг произносит обыденным тоном:

– Мы должны были принести эту жертву Франции, которая показала себя такой верной союзницей.

Признаться, в тот момент у Мориса отлегло от сердца. Уже боялся, что помощи от русских не будет.

Русский штаб официально сообщил о поражении при Сольдау буквально следующее:

«Вследствие накопившихся подкреплений, стянутых со всего фронта благодаря широко развитой сети железных дорог, превосходные силы германцев обрушились на наши силы около двух корпусов, подвергнувшихся самому сильному обстрелу тяжелой артиллерией, от которой мы понесли большие потери… Генерал Самсонов, Мартос и Пестич и некоторые чины штабов погибли…»

Но публику подобным лаконизмом не проведешь. Бродят разные слухи, передаваемые из уст в уста вполголоса и шепотом. Версий этого сражения превеликое множество. Завышают цифры потерь, обвиняют Ренненкампфа в измене, доходя до того, что у немцев якобы есть шпионы в окружении Сухомлинова. Не стесняясь, уверяют, что Самсонов и не убит вовсе, а застрелился, не пережив уничтожения своей армии.

К счастью, в Галиции у русских все в порядке. Они заняли Львов. Австро-венгерские войска отступают. Даже бегут. Блестящий успех.

Может, хоть это заставит немцев повременить со взятием Парижа.

Правда, генерал Беляев [29]утверждает, что энергичное наступление русских в Восточной Пруссии и быстрота их продвижения в Галиции заставляют Германию возвращать на восток войска, которые направлялись на западный фронт:

– Я могу гарантировать вам, немецкий штаб не ожидал, что мы так быстро вступим в строй. Он думал, что наша мобилизация и наше сосредоточение войск будут происходить значительно медленнее. Рассчитывал, что мы не начнем наступать ни в одном пункте раньше пятнадцатого или двадцатого сентября, и полагал, что до тех пор он будет иметь время вывести Францию из строя… Итак, я считаю, что немцам не удалось привести в исполнение их первоначальный замысел…

Как бы там ни было, а непрерывный отход французской армии и быстрое продвижение немцев на Париж возбуждают в публике самые пессимистические настроения. Вожаки распутинской клики распространяют слух, что Франция скоро будет принуждена заключить мир и Россия останется один на один с врагом. Приходится отдуваться, отвечая всем, кто повторяет эту клевету, что республика не остановится ни на одно мгновение на таком предположении и дело к тому же еще далеко не проиграно, а победа, может быть, уже не за горами.

Двумя днями раньше Сазонов сообщил, показав телеграмму Извольского [30], что правительство республики решило переехать в Бордо, если главнокомандующий придет к выводу, что высшие интересы национальной обороны побуждают не преграждать немцам дороги на Париж.