Кен Фоллетт - Мир без конца

— Им пора спать, — заметила батрачка, хотя время еще было.

Наконец Вулфрик сказал:

— Выдай нам жалованье, и мы, пожалуй, пойдем.

— Я не получил денег, — ответил Перкин.

Гвенда не поверила своим ушам. За девять лет, что они с Вулфриком работали на него, не слышала ничего подобного. Батрак повторил:

— Но нам нужно жалованье. Нужно есть.

— Ты ведь поел супа?

— Мы работаем за деньги, а не за суп!

— Но я не получил денег. Пытался продать на рынке яблоки, но не продал ни одного, так что у меня яблок больше, чем мы можем съесть, но денег нет.

Потрясенная Гвенда не знала, что сказать. Ей никогда не приходило в голову, что Перкин может просто не заплатить. Она поняла, что ничего не может поделать, и испугалась. Вулфрик спросил, растягивая слова:

— Ну и что же делать? Может, нам отправиться на Долгое поле и выкопать посеянное зерно?

— Я буду должен вам за эту неделю, — ответил хозяин. — Заплачу, когда дела наладятся.

— А следующая неделя?

— На следующей неделе у меня тоже не будет денег. Как ты думаешь, откуда им взяться?

— Тогда мы пойдем к Марку Ткачу, — предложила мужу Гвенда. — Может, он возьмет нас на сукновальню.

Перкин покачал головой.

— Я говорил с ним вчера в Кингсбридже — спрашивал, может ли он вас нанять, но Марк продал мало сукна; правда, решил оставить Джека, Илая и их подмастерье. У него еще полные склады. Ткач надеется, что торговля наладится, но лишних работников позволить себе не может.

Вулфрик растерялся:

— Как же нам жить? Как же ты будешь пахать весной?

— Вы можете работать за еду, — предложил сосед.

Батрак посмотрел на жену. Та подавила возмущенный ответ. Они попали в беду, не время ссориться, лучше быстро соображать. Выбор у них небогатый: питаться или умереть с голоду.

— Мы будем работать за еду, а ты будешь должен нам деньги.

Перкин опять покачал головой.

— То, что ты предлагаешь, может, и справедливо…

— Разумеется, справедливо!

— Хорошо, справедливо, но все-таки я не могу. Не знаю, когда у меня будут деньги, а к Троице задолжаю вам целый фунт! Работайте за еду или уходите.

— Тебе придется кормить всех четверых.

— Да.

— Но работать будет только Вулфрик.

— Ну, не знаю…

— Люди живут не одной едой. Детям нужна одежда, мужчине башмаки. Если ты не можешь платить, мне придется найти какой-нибудь другой способ добывать эти вещи.

— И как ты собираешься это делать?

— Не знаю. — Гвенда помолчала. Она понятия не имела и запаниковала. — Может, поговорю с отцом.

— На твоем месте я не стала бы этого делать, — вставила Пегги. — Джоби посоветует тебе воровать.

Гвенда оскорбилась. Какое право старуха имеет на такое высокомерие? Джоби никогда не нанимал людей, чтобы в конце недели сказать им, что не может заплатить. Но батрачка укусила себя за язык и мягко заметила:

— Он кормил меня восемнадцать зим, хоть и продал в конце концов разбойникам.

Пегги опустила голову и быстро начала собирать миски со стола. Вулфрик бухнул:

— Ну, мы пойдем.

Но его жена с места не двинулась. Все, что она может выбить, нужно выбивать сейчас. Когда батраки уйдут, Перкин решит, что сделка заключена, и условия уже не изменить. Молодая женщина напряженно думала. Вспомнив, как Пегги угостила элем только своих, добавила к сказанному:

— И кормить нас не сушеной рыбой и разбавленным пивом. Мы будем есть то же, что и вы: мясо, хлеб, эль — все, что будет на столе.

Пегги в знак протеста зашумела. Похоже, Гвенда прочла ее мысли.

— Это если ты хочешь, чтобы Вулфрик делал ту работу, что вы с Робом, — добавила батрачка.

Все прекрасно знали, что Вулфрик успевал больше, чем Роб, и в два раза больше, чем Перкин.

— Хорошо, — согласился хозяин.

— И все это на крайний случай. Как только у тебя появятся деньги, ты снова начнешь нам платить по-прежнему — пенни в день каждому.

— Да.

Наступило короткое молчание. Вулфрик спросил:

— Ну все, что ли?

— Думаю, да, — ответила супруга. — Пожмите руки в знак заключения сделки.

Батрак и работодатель пожали друг другу руки. Взяв детей, Гвенда с Вулфриком ушли. Было уже совсем темно. Облака закрывали звезды, и пришлось ориентироваться по свету, пробивавшемуся в щели ставней и дверей соседских домов. К счастью, они проделывали этот путь уже в который раз.

Пока жена укладывала мальчиков, Вулфрик зажег лампу и развел огонь. Хотя наверху были спальни — семья все еще жила в большом доме родителей Вулфрика, — спали все на кухне, где теплее. Гвенда уныло подоткнула под ребят одеяла и придвинула мальчиков поближе к огню. Она выросла с решимостью жить иначе, не так, как мать — в бесконечной тревоге и нужде, — стремилась к независимости: пятачок земли, работящий муж, разумный лорд. Вулфрик очень хотел вернуть землю отца. И ничего-то из всего этого не вышло. Сама — нищенка, муж — безземельный батрак, кому хозяин не может платить даже по пенни в день. «Я кончила точно тем же, что и мать», — думала Гвенда. Ей было слишком горько, чтобы плакать. Хозяин дома снял с полки глиняную бутылку и налил эля.

— Пей сам, — покачала головой крестьянка. — Какое-то время ты не сможешь купить себе эля.

Вулфрик размышлял вслух:

— Странно, что у Перкина нет денег. После Натана Рива он самый богатый в деревне.

— Да есть у него деньги. Под печкой кувшин с серебряными пенни. Я видела.

— Тогда почему же он нам не заплатил?

— Не хочет трогать сбережения.

Вулфрик оторопел:

— Так он мог бы заплатить, если бы хотел?

— Конечно.

— Тогда почему я согласился работать за еду?

Гвенда нетерпеливо хмыкнула. Как же он медленно соображает!

— Потому что иначе вообще не было бы работы.

Вулфрик решил, что их надули.

— Нужно было настоять.

— Так чего же ты этого не сделал?

— Но я не знал про кувшин под печкой.

— Господи, да неужели ты думаешь, что такой богач, как Перкин, обеднеет от того, что не продал телегу яблок? После того как он десять лет назад прибрал земли твоего отца, у него земли больше всех в Вигли. Еще бы не было сбережений!

— Да, понятно.

Пока муж допивал эль, Гвенда смотрела в огонь, потом легли спать. Он обнял ее, она положила ему голову на грудь, но большего не хотелось. Злилась. Говорила себе, что не надо валить все на мужа: их добил Перкин, не Вулфрик. Но злилась все-таки на Вулфрика — бешено злилась. Когда тот уснул, поняла, что злится не из-за жалованья. Такие неудачи время от времени выпадают каждому, это как непогода и заплесневевший ячмень. Тогда из-за чего же?

Вспомнила, как Аннет, спускаясь с телеги, оперлась на Вулфрика. За кокетливую улыбку и последовавшее радостное смущение мужа ей захотелось ударить его по лицу. «Я злюсь на тебя, — думала она, — потому что из-за этого пустого, вздорного кокетства ты все еще становишься полным идиотом».