Кен Фоллетт - Мир без конца

Ширинг выжидательно смотрел на Ральфа, но тот спорить не стал. Десять лет назад, конечно, возразил бы, но за время, проведенное в королевской армии, кое-чему научился. Лорд не обязан просить графа одобрить кандидатуру своего старосты — стало быть, и не будет просить. До отъезда Уильяма придется помолчать, а потом он поручит Дэниелу другую работу.

Напряженное молчание прервали. Открылась высокая дверь, из частных покоев вышла элегантная леди Филиппа. Лорд Тенч не видел ее много лет, однако юношеская страсть не остыла — рыцаря словно ударили, какое-то время он не мог дышать. Леди стала старше — сейчас ей было около сорока, — но цвела. Филиппа несколько отяжелела, бедра округлились, грудь пополнела, что делало ее лишь привлекательнее. Супруга сюзерена по-прежнему ступала как королева, и вид ее по-прежнему оскорблял Ральфа, у которого не могло быть такой жены. Раньше Филиппа почти не замечала его, а теперь улыбнулась, пожала руку и спросила:

— Вы познакомились с Дэниелом?

Значит, она тоже хочет, чтобы новый лорд оставил старосту, — отсюда и вежливость. Тем скорее нужно от него избавиться, злорадно подумал Ральф.

— Я только с дороги, — уклончиво ответил Фитцджеральд.

Жена Ширинга объяснила, почему они приехали:

— Мы хотели присутствовать при вашей встрече с Тилли, она близкий нам человек.

Тенч велел монахиням Кингсбриджа привезти сегодня невесту. Монахини, как всегда, устроили возню и, очевидно, сообщили графу Уильяму.

— Леди Матильда была воспитанницей графа Роланда, да упокоится в мире его душа. — Ральф имел в виду, что все это уже в прошлом.

— Да, и я полагала, король передаст опекунство моему мужу как наследнику Роланда.

Не только полагала, но и хотела.

— Однако вместо этого, — закончил Фитцджеральд, — он судил мне ее в жены.

Хотя их еще не повенчали, теперь за девочку отвечал лорд Тенч. Строго говоря, Уильям и Филиппа не имели никакого формального повода приезжать и делать вид, что они родители Тилли, но Ширинг — сюзерен Ральфа и может навещать его в любое время.

Тенч не хотел ссориться с Уильямом, которому слишком легко осложнить ему жизнь. С другой стороны, новый граф вмешивается уже в домашние дела вассала — возможно, под давлением жены. Но Ральфа не так-то просто запугать. Последние семь лет научили его твердо отстаивать ту независимость, что ему полагалась.

А как приятно схлестнуться с Филиппой. Это давало возможность не сводить с нее глаз. Фитцджеральд остановил взгляд на твердой линии подбородка, полных губах. Несмотря на высокомерие, леди вынуждена говорить с ним. Дольше он не беседовал с ней ни разу в жизни.

— Тилли очень юна, — напомнила супруга Уильяма.

— Ей скоро четырнадцать, — ответил Ральф. — В этом возрасте королева вышла замуж за нашего короля, как он сам напомнил графу после битвы при Креси.

— Сразу после боя, вероятно, можно решить что угодно, — тихо возразила Филиппа.

Тенч не собирался сдаваться.

— Что до меня, я чувствую себя обязанным выполнять решения его величества.

— Как и мы все, — пробормотала супруга графа.

Ральф почувствовал, что победил. Он словно овладел ею и, довольный, обратился к Дэниелу:

— Моя будущая жена должна прибыть к обеду. Позаботься о столе.

— Я уже отдала распоряжения.

Лорд Тенч медленно повернул голову и вперил взгляд в леди Ширинг, которая, отправившись на его кухню и отдав там какие-то распоряжения, перешла рамки дозволенного. Она это знала и, покраснев, почти извинилась:

— Я не знала, когда вы приедете.

Фитцджеральд ничего не ответил. Извиняться прямо Филиппа, конечно, не станет, но он был доволен уже тем, что ей пришлось объясниться, — какое унижение для такой женщины.

С улицы донесся конский топот, и вскоре вошли родители Ральфа. Рыцарь не видел их несколько лет и бросился обнять. Сэру Джеральду и леди Мод было теперь за пятьдесят, но Тенчу показалось, что мать постарела больше. Волосы совсем поседели, лицо избороздили морщины, она по-старушечьи сутулилась. Отец вроде покрепче. Частично, может быть, это объяснялось тем, что старый вояка очень гордился сыном и пожал ему руку с такой силой, словно качал воду. Но в рыжей бороде незаметна седина, рыцарь бодр и подтянут. Оба в новой одежде: сэр Джеральд надел тяжелую суконную накидку, леди Мод — меховой плащ; сын высылал им деньги. Лорд Тенч щелкнул пальцами Дэниелу:

— Принеси-ка вина.

Староста напрягся: он не привык, чтобы им помыкали как простой служанкой, но проглотил унижение и отправился на кухню. Ральф слегка поклонился:

— Граф Уильям, леди Филиппа, позвольте представить вам моего отца, сэра Джеральда, и мать, леди Мод.

Он боялся, что Ширинги станут воротить нос, но те в меру вежливо поздоровались. Джеральд обратился к графу:

— Я воевал вместе с вашим отцом, да упокоится он с миром, а вас знал еще мальчиком, хотя вы меня и не помните.

Ральф не очень хотел, чтобы отец поминал свое славное прошлое: это лишь подчеркивало, как низко он пал, — но сюзерен, кажется, не среагировал.

— Знаете, а мне кажется, что помню. — Граф сказал это скорее всего из вежливости, но старый воин расцвел. — Ну конечно, я помню вас, этакого великана по меньшей мере семи футов.

Невысокий рыцарь с удовольствием рассмеялся. Мод осмотрелась и заметила:

— Ну надо же, Ральф, какой красивый дом.

— Я хочу украсить его французскими трофеями, — ответил тот. — Пока не успел.

Прислужница с кухни принесла на подносе кувшин вина и бокалы; все выпили. Отличное бордо, отметил Фитцджеральд, прозрачное, сладкое. Надо отдать должное этому Дэниелу: он неплохо следил за домом, — но затем Тенчу пришло в голову, что много лет здесь никто не пил вина, кроме, разумеется, самого Дэниела. Спросил у матери:

— Есть новости от Мерфина?

— У него все прекрасно, — с гордостью ответила Мод. — Женат, есть дочка, богат, строит дворец для Буонавентуры Кароли.

— И что, неужели он уже conte?

Этой шуткой новый лорд подчеркнул, что, при всех своих успехах, брат так и не получил графского титула, а вот он, Ральф, осуществил желание отца и вернул семейству утраченную знатность.

— Пока нет, — весело отозвался старый рыцарь, как будто старший сын и впрямь мог стать итальянским графом.

Это раздосадовало Тенча, хоть и ненадолго. Мать спросила:

— Можно посмотреть наши покои?

Хозяин запнулся. Что значит «наши»? Ужасная мысль вдруг пришла ему в голову: родители собрались жить здесь! Это невозможно: старики постоянно будут напоминать ему о семейном позоре и, кроме того, стеснять. С другой стороны, он только сейчас понял, что лорду, родители которого остаются иждивенцами аббатства и живут в однокомнатном доме, должно быть стыдно. Ему следовало подумать об этом раньше.