Пенни Винченци - Наперекор судьбе

– Едва ли, Мод. Эти люди – близкие друзья семьи, но не родственники. И…

– Знаю, знаю. Сейчас у нас не столько денег, как раньше. Я пошутила. Но в одном ты ошибаешься. Они часть семьи. Все говорят, что Себастьян – часть семейства Литтон. Как это здорово! Даже плакать хочется от радости.

– Знаешь, Гордон, она показалась мне очень милым ребенком. Не скажу, что особой красавицей, но девочка спокойная и приятная. А главное – Пандора хорошо себя чувствует. Что касается Себастьяна, мне даже не передать, как он выглядит. Ну разве не странно, что новорожденные дети одним своим появлением в мире способны принести счастье?

– Я не помню, чтобы был так счастлив. Я и не надеялся, что буду так счастлив. Никогда. Бог оказался на редкость добр ко мне. А теперь, дорогая, я хочу, чтобы ты отдохнула. Слишком много посетителей. Я бы даже сказал, чересчур много. Пусть старшая медсестра и говорит, что это нормально. Ей легко говорить. А ты выглядишь совсем усталой. Вон как побледнела. Ложись и возьми меня за руку. Пока ты спишь, я буду сидеть рядом. И потом тоже. Мне невыносима сама мысль покинуть тебя хотя бы на время. Наконец-то ты вернулась ко мне. Закрой глазки, дорогая, и ни о чем не думай. Малышка чувствует себя превосходно. Я только что заходил к ней в палату. Я сейчас тебя поцелую, а потом, моя дорогая, ты будешь спать. Крепко спать, любимая. Спасибо, что ты есть.

Сегодня Селия задержалась на работе. Ей хорошо работалось, когда издательство пустело. И, как назло, в этой тишине раздался звонок у входной двери. Селия решила не обращать на него внимания. Нечего беспокоить ее по пустякам. Оливер поехал на обед, все сотрудники ушли более часа назад. Благословенная тишина. Селия любила оставаться одна. В такие моменты ей казалось, что время целиком принадлежит ей. А сейчас ей требовалось много времени, очень много. Рукопись биографии Шарлотты и Эмилии Бронте, представленная леди Анабеллой, была на удивление сырой и требовала значительной правки. Сделать это надо было тактично, но конструктивно. Задачка не из легких.

Звонок повторился, потом еще раз. Селия нахмурилась. Наверняка посыльный с гранками из типографии. Но ведь должны же печатники знать, что это надо делать до пяти вечера. Видно, наборщики торопились успеть до выходных. Селия уже имела разговор с управляющим типографии и все четко растолковала. Лучше всего их не баловать. Пусть тащат гранки назад. Может, научатся ценить не только свое, но и чужое время.

Опять звонок. Долгий, протяжный. Придется все-таки спускаться вниз. Ну что за наглость! Опять звонят, и каждый раз все дольше и требовательнее. Это уже никуда не годится.

Наверное, она ошиблась, и это не посыльный из типографии, а почтальон с телеграммой. Или личное послание от леди Анабеллы. Должно быть, почувствовала, что Селия недовольна ее работой. Она и раньше посылала сюда свою служанку с записками. Иногда к записке добавлялись цветы. Наверное, это от нее. Хотя служанка обычно звонила очень осторожно, даже робко, и вид у этой бедняжки был какой-то изможденный, будто она работала сутками. Так может звонить шофер. Вероятно, сегодня записку привез он.

Селия открыла дверь. На пороге стоял не посыльный из типографии, не почтальон, не пугливая служанка леди Анабеллы и даже не ее шофер. На пороге стоял Себастьян. Стоял и просто смотрел на нее, не в силах вымолвить не слова.

– Селия, – наконец произнес он, и его голос был странным, тяжелым и начисто лишенным эмоций. – Селия, позволь мне войти. Пожалуйста. Пандора… Она… Умерла.

– Это ужасно, – заявила Мод. – Ужасно и чудовищно. Столько бедных, обездоленных людей. Они голодают, и ты это знаешь.

– Не преувеличивай, дорогая, не голодают, – возразил Роберт. – Да, времена нынче тяжелые, но…

– Папа, они голодают. И их семьи тоже. Самое ужасное – у них нет никаких надежд. Знаешь, сколько приходится стоять в очереди за бесплатным обедом? От четырех до пяти часов. Можешь себе это представить?

Роберт молчал. Он смотрел на дочь, ощущая некоторую неловкость. Мод не преувеличивала. Чудовищная бедность, словно эпидемия, захлестнула Нью-Йорк. Он вспомнил фотографию, быстро ставшую знаменитой: Таймс-сквер, опоясанная несколькими кольцами очереди за миской бесплатного супа – благотворительной акции одной из газет. Люди стоят, опустив головы и понурив плечи, а мимо них в шикарных машинах и дорогих одеждах беспечно проезжают другие люди. Жуткий символ расточительства и упадка. На каждом углу люди с одинаковыми плакатами: «Ищу работу». Любую, дающую хотя бы малейший шанс остаться на плаву.

– Да, это скверно, – сказал наконец Роберт. – Я согласен.

– Тогда мы должны что-то сделать. Мы могли бы принять этих людей, дать им работу.

– Мод, мы никак не можем «принять этих людей».

– Почему? Мы легко могли бы нанять дополнительную прислугу. У нас два громадных дома. Неужели у тебя не найдется для них работы? Даже неквалифицированной?

– Нет, Мод. Я не могу это сделать. Я тебе уже объяснял неоднократно. Я тоже переживаю тяжелые времена. Все мои контракты разорваны.

– Папа, да как ты можешь такое говорить? Это мы-то переживаем тяжелые времена? Да мы выбрасываем больше еды, чем множеству семей хватило бы на несколько дней.

– Мод, когда ты станешь чуточку старше, ты приобретешь более реалистичный взгляд на все эти вещи. Да, серьезные трудности нас вроде бы не затронули. Но я потерял значительные суммы. Все было бы гораздо хуже, если бы мне не посоветовали вывести деньги из страны и продать акции несколько раньше, чем начался обвал на бирже. Мы сейчас живем на заграничные инвестиции и на активы, которые мне удалось сохранить. Джон очень беспокоится по поводу нашего ближайшего будущего. Я тоже. Вместо того чтобы брать на работу новых людей, нам придется увольнять всех, кто уже работает. И такое положение не только в Соединенных Штатах. Кризис охватил весь мир, и это надо понимать.

– Да, но в Европе – в той же Англии, в Германии – правительства выдают неимущим пособия. А у нас они просят подаяние и голодают. Но больше всего меня злит мысль о том, что Лоренс сидит себе в своем дворце и ему ровным счетом наплевать, что происходит вокруг.

– Мод, я уверен: он тоже потерял кучу денег. Почти все банкиры разорились.

– И когда я думаю об этом, у меня просто сердце разрывается. Почему он не предупредил людей? Он и другие банкиры? Почему люди не пошли и просто не забрали свои деньги? Это гадко, гадко и чудовищно, но все эти банкиры и биржевые маклеры, такие как Лоренс, – они самые гадкие из всех. Мне невероятно стыдно за него. Стыдно, что я хоть как-то связана с ним.

– Десятая книга «Меридиана времен» – просто потрясающая вещь, – сказала Селия.