Пенни Винченци - Наперекор судьбе

– Слезай, Генри!

– Не слезу.

– Слезешь!

– Нет. Мамочка, скажи ему. Он дерется. Скажи ему, чтобы отстал от меня.

– Ребята, а ну, прекратите! Адель, крикни няню… А, вы уже здесь. Пожалуйста, уведите мальчишек на прогулку. Я уложу Элспет. Благодарю… Адель, я уже и забыла, каково быть самой собой, просто женщиной, а не материнской машиной. Как тебе сейчас?

– Одиноко, – лаконично ответила Адель.

– А знаешь, мне иногда тоже бывает одиноко, – призналась Венеция, тяжело глядя на сестру своими темными глазами.

– Как у тебя с Боем?

– Внешне – все прекрасно. Просто он охладел ко мне. Он не понимает, как я устаю. Представляешь, сегодня спросил, не поеду ли я с ним вечером в оперу. В оперу! Пора бы ему понимать такие вещи.

– Конечно, пора бы. Если это опера Вагнера, на которую собирается мама, она длится почти пять часов… Мне еще нужно найти несколько подсвечников. Вечером увидимся. Если Боя не будет, я останусь.

Адель поцеловала сестру в макушку, а когда обернулась, увидела, что Венеция одной рукой гладит Элспет по голове, другой вытирает глаза.

– Думаю, это кое-что подтверждает, – со вздохом произнес Оливер.

– Только то, что значение премии обесценивается.

– Ты так считаешь?

– Да.

– А что бы ты сказала, если бы ее присудили Гаю Уорсли?

– Что? Нобелевскую премию? За «Бьюхананов»? То же самое. Это полный абсурд. Когда на премию претендует слишком много талантливых произведений, я бы скорее присудила ее Ивлину Во, а не Голсуорси.

– Селия, сомневаюсь, что Нобелевскую премию присуждают писателям-сатирикам. Но я бы не стал с тобой спорить. Конечно, «Ситуэллы» больше заслуживают премии, чем любая из книг. Ничего, когда-нибудь и мы получим Нобелевскую премию. Хотя я всерьез думал, что…

– Да, знаю. Такая замечательная книга. Не расстраивайся, это лишь доказывает, что в отборочном комитете заседают глупцы.

У издательства «Литтонс» появился новый автор – романистка Нэнси Артур, пишущая в стиле Вирджинии Вулф. Она написала превосходный многоплановый роман «Помните их» – о нескольких женщинах в годы войны. Ее произведение получило хвалебные отзывы. Оливер всерьез рассчитывал, что Артур удостоится Нобелевской премии, и теперь был сильно раздосадован.

– Дождемся следующего года, – сказала Селия, нежно целуя мужа. – А теперь мне нужно быстренько съездить домой и переодеться, – поспешно добавила она.

– Куда это ты собралась в середине дня?

– Оливер, я же тебе говорила. Неужели забыл? Я иду в Ковент-Гарден. Начало в четверть шестого. Мне просто фантастически повезло, что Синтия Арден сегодня не сможет пойти.

– Зато бедняжке Синтии фантастически не повезло. Но я рад за тебя. «Гибель богов». Представляю, с каким блеском пройдет опера. Даже завидую.

– Оливер, в прошлом месяце, когда мы слушали «Золото Рейна», ты заснул. Вряд ли тебе захотелось бы позориться сегодня. А Синтии можешь не сочувствовать. Она не любительница опер и еще меньше любит покидать свой загородный дом. Для бедняжки Банни это так тяжело.

Вечер в Ковент-Гардене превзошел все ожидания. Это был последний вечер Вагнеровского фестиваля 1932 года. В зале собрались самые ревностные и стойкие поклонники оперного искусства. Партию Брунгильды пела Фрида Ляйдер, партию Зигфрида – Лауриц Мельхиор. Оркестром дирижировал сэр Томас Бичем. Впрочем, публика состояла не только из поклонников оперы и творчества Вагнера. Здесь был каждый, кто хоть что-то значил в светских кругах Лондона. Неплохой повод на других посмотреть и себя показать, встретиться и посплетничать, развлечься самому и развлечь друзей.

Это был настоящий праздник для глаз. В мире, где все больше мужчин посещали театры, надев смокинги, приятно было увидеть белые галстуки и черные фраки, длинные платья, изысканные драгоценности и даже, невзирая на теплую погоду, меховые пелерины, боа и накидки. Словом, это было удовольствие для тех, кто понимал толк и ценил подобные вещи.

Разумеется, за стенами театра продолжалась Великая депрессия, ударившая по бедным гораздо сильнее, чем по богатым. Недаром журнал «Вог» советовал: «Если вы не лишились денег, сделайте вид, что с вами это произошло». Явная демонстрация своего богатства, как в прежние времена, теперь считалась неподобающей. Что еще удивительнее, теперь работали даже весьма богатые люди. Самым впечатляющим примером была леди Диана Купер, открывшая цветочный магазин на Беркли-сквер.

Но сегодня в зале Ковент-Гардена собравшиеся открыто выставляли напоказ свой достаток.

Пока под потолком медленно гасли люстры и сэр Томас неторопливо шел к дирижерскому пульту, леди Селия Литтон, вооружившись театральным биноклем, рассматривала блистательное общество. Неожиданно она заметила Боя Уорвика, в последнюю минуту появившегося в ложе. Его сопровождала молодая женщина в белом платье. Бинокль позволял Селии увидеть не только это. У спутницы Боя были темные волосы. Наверное, он рассчитывал, что его никто не заметит. В таком случае ее зять оказался глупее, чем она ожидала. Будучи женатым, позволить себе прийти в Ковент-Гарден с чужой женщиной, да еще на такой спектакль. Селии это представлялось верхом дерзости. В ней стала подниматься волна гнева. Изменять жене втихомолку – это одно, но открыто демонстрировать высшему лондонскому обществу свою любовницу – совсем другое.

Такое поведение было нехарактерным для Боя. Даже очень нехарактерным. Невзирая на его частые отлучки из дому и интуитивные подозрения Венеции, прямых доказательств его супружеской неверности не существовало. Наоборот, многие считали его идеальным мужем и заботливым отцом. Селия решила в антракте зайти к нему в ложу и ясно выразить свое недовольство. В ложе Бой и его спутница находились одни. Зазвучали первые такты увертюры. Темноволосая женщина подалась вперед, чтобы лучше видеть сцену, и на фоне освещенного рампой пространства Селия увидела ее волевой профиль. Женщина была ей незнакома, однако… Селия сосредоточила внимание на сцене, решив пока наслаждаться тем, ради чего сюда пришла. Антракт все равно наступит, и тогда ей многое станет понятно.

Бой Уорвик был не только большим любителем оперы. Не меньшее удовольствие ему доставляло разглядывание публики. Когда началось первое действие и зал угомонился, Бой взял театральный бинокль и стал глядеть по сторонам… Ну и вечер! В этом зале сегодня собрался весь цвет и свет Лондона. Конечно, с его стороны приходить сюда было чистым безумием, но у него имелись свои причины. И потом, он тщательно выбрал время, чтобы прийти перед самым началом. Никто не должен был их увидеть.

И вдруг в ложе, что находилась почти напротив, Бой заметил свою тещу. Это был дурной знак. Бой ведь специально выяснял, собирается ли она на этот спектакль, и Селия сказала, что нет. Потому-то он и решил рискнуть. Должно быть, Селию пригласили в последнюю минуту. Видела ли она его? Либо да, либо нет. Похоже, что нет. Судя по ее позе, она была целиком поглощена музыкой.