Юрий Вяземский - Великий понедельник. Роман-искушение

– Пилат жесток, – продолжал Натан. – А иудеями нельзя управлять с помощью жестокости. Мне известно, что ни одного своего раба Пилат не отпустил на свободу, хотя в Риме уже давно мода на вольноотпущенников и многие вольноотпущенники занимают высокие посты в империи. Он и нас считает за своих рабов, а это очень грубая политическая ошибка, потому что иудеи – самый свободолюбивый народ в мире. Он жесток с нами, потому что он нас ненавидит и не скрывает этого. С самого начала своего правления он настроил против себя фарисеев, и это очень большая глупость с его стороны. Он презирает синедрион, и первосвященники и старейшины давно уже ощутили на себе его презрение. Он даже с Антипой Галилейским успел рассориться, Иродом Антипой, этим римским прихвостнем и римской подстилкой… Всё это ты знаешь не хуже моего, потому что, несмотря на свою молодость, ты человек чуткий и сообразительный. А раз так, то ответь мне вот на какой вопрос: почему наместник, который одну за другой совершает грубые и непростительные для руководителя ошибки, до сих пор остается у власти? Почему его до сих пор не сместили с должности и с позором не отослали в Рим?

– Может быть, потому что в Риме не известно о его… ну, о том, что тут у нас происходит?

Натан усмехнулся:

– Запомни, молодой человек, что в Риме всегда и решительно всё известно. Притом в таких деталях, которые нам и неведомы.

– Значит, его ценит император.

Натан покачал головой:

– Интересно ты борешься с антиримскими настроениями. Ты утверждаешь, что великий кесарь терпит на ответственном посту никудышного начальника и, стало быть, плохо управляет своей собственной провинцией?

– Ты меня неправильно понял, отец Натан, – твердо и с некоторым вызовом ответил Аристарх. – Я хотел сказать, что за спиной Пилата стоит какой-то очень мощный и влиятельный человек. И если это не император – а ты мне только что убедительно доказал, что это не кесарь Тиберий, – значит, это…

– Кто?

– Я знаю, что Пилат женат на Клавдии Прокуле. Прокулы – мощное семейство. По крайней мере, так говорят.

– Согласен. Влиятельная семейка, и род могущественный. Но, видишь ли, молодой человек, Пилат женился на Клавдии уже после того, как стал правителем Иудеи и успел совершить две грубые ошибки.

– Ты хочешь сказать, ты намекаешь… – Аристарх не решился договорить и вопросительно покосился на Натана.

Солнце уже начало опускаться в облака, висевшие на западе над морем. Натан повернулся к закату и сощурился на ласковые лучи, как кот на сметану.

– В политике, молодой человек, надо быть осторожным. Но, когда беседуешь с друзьями, когда анализируешь факты и сопоставляешь события, тут не надо бояться, надо говорить начистоту и стараться проникнуть в самую суть явлений… Я не намекаю. Я рассуждаю вместе с тобой и всё более прихожу к выводу, что за спиной Пилата при тех безобразиях, которые он здесь творит, может стоять только один человек. И если мы назовем этого человека Элием Сеяном, всё вроде бы сразу встанет на место и объяснится. Пилат нагл и жесток, потому что его поддерживает Сеян. Пилат ненавидит иудеев, потому что их так же ненавидит Сеян. Лет десять назад он их выслал из Рима и продолжает преследовать повсюду, где следуют Закону Моисея и верят в единого Бога.

– Начальник гвардии – крайне могущественный человек, – согласился Аристарх. – Но, насколько мне известно, те иудеи, о которых ты говоришь, были высланы из Рима указом сената. И Пилата назначить к нам мог только великий кесарь, и он в любой момент может его отозвать, придать суду за злоупотребления и даже казнить. И никакие советники, даже могущественный начальник императорской гвардии…

– Очень правильно рассуждаешь, – проговорил Натан и еще вожделеннее сощурился на последние лучи заходящего солнца. – И далеко пойдешь во славу своих сородичей! Это я тебе обещаю как полномочный слуга синедриона и ревностный служитель Господа Бога!.. Но седьмого гонца мы с тобой, похоже, прозевали!

– Быть такого не может, отец Натан, – спокойно ответил Аристарх, пристально глядя в лицо начальнику внешних сношений.

– А кто там скачет, если не сам Понтий Пилат? – улыбнулся Натан и махнул рукой в сторону заката.

И точно: перед тем как сесть в облака, солнце словно послало Городу прощальный воздушный поцелуй – с запада к развилке двинулся клубок света, в котором всё яснее можно было различить группу всадников.

– Мимо нас седьмой никак не мог проскочить. Это исключено, – вновь совершенно спокойно повторил Аристарх и лишь затем посмотрел в сторону дороги.

Широкой рысью дойдя до развилки дорог, всадники перешли на шаг, чтобы успокоить лошадей перед въездом в ворота.

– Это не Пилат. Это – Эпикур, его повар, – доложил начальник по борьбе с антиримскими настроениями.

– Семь… Восемь… Десять… Десять солдат! – насчитал Натан. – А он бережет своего повара.

– Так точно. Он без него никуда не ездит. В распорядке движения Эпикур всегда находится в авангарде. Примерно за час он прибывает в пункт остановки и начинает готовить еду для наместника. Но прислуживают за столом другие. То есть, как только Эпикур приготовит трапезу, он сразу отправляется в путь и движется к следующему месту привала…

– Десять отборных воинов вокруг одного раба! – не мог успокоиться Натан. – Сразу видно, хозяин – гурман и очень серьезно относится к своим застольям.

– Да, сейчас на дорогах полно разбойников. Но, как мне известно, из этой десятки Эпикура охраняют лишь пятеро, а остальные исполняют роль разведчиков: если что-то вдруг привлечет их внимание и насторожит, один из всадников тут же возвращается назад, к основному движению, и докладывает о своих подозрениях.

– С этой стороны разбойников мало. Они в основном орудуют на Иерихонской дороге, – задумчиво уточнил пожилой священник.

– Отец Натан, как всегда, прав. Но никогда не знаешь, где тебя подстерегает опасность. Поэтому охрана нужна на всех дорогах, – ответил Аристарх.

Пока всадники двигались от развилки до стены Города, Натан и Аристарх молча их разглядывали. Но когда кавалькада исчезла в жерле ворот, Натан обернулся к собеседнику и попросил:

– Расскажи мне теперь об Иисусе.

– Об Иисусе? – не то чтобы удивился, а скорее снова насторожился Аристарх.

– Да-да, о нем. И всё, что тебе известно.

– Но мне о нем очень мало известно. Отец Натан должен знать намного больше моего.

– А ты расскажи, что ты знаешь. А мы потом сопоставим информацию, подумаем…

– Мне, правда, почти ничего неизвестно, – сказал Аристарх. – Знаю только, что поймали его люди, переодетые в одежду храмовых стражников.

– Значит, вы поймали?

– Нет, храмовая стража в этом деле не участвовала. И позавчера, когда стало известно о его захвате, досточтимый Амос вызвал к себе всех начальников и долго расспрашивал, кому и что может быть известно.