Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 1

– Кого посоветуешь позвать?

– Народ хвалит молодую знахарку Домну, дочь скорняка Терентия Чуйнова. Поговаривают, что ей в лечебном деле равных нет. Особливо как раз по детским болезням.

– Где найти ее?

– У Чуйновых дом на Покровке, рядом с храмом Святого Василия. Где точно, не знаю, но там спросишь, народ подскажет. Только один не езди.

– Я давно с собой охрану не беру, и ничего.

– Береженого, как говорится, Бог бережет.

– Кого мне опасаться, Гриша?

– Да тех же Глинских. Ты же вместе с государем по Москве ездил, когда на них Богдан Сумбуров пожаловался. Дядья Ивана могут подумать, что ты государя против них настроил, воспользовавшись случаем. А Глинские ничем не лучше Шуйских, если не хуже. Людишки у них как на подбор, один паскуднее другого, способны на любую подлость. Возьми с собой Ваську Угрюмого. Тут ему особо делать нечего, да и дом он на Покровке поставил, дорогу знает. А проводит тебя, вернется. Так и мне спокойнее будет. Прислать?

Ургин махнул рукой.

– Давай! Все одно по-своему сделаешь, за мной следом Угрюмого пошлешь. Я у ворот жду.

До позднего вечера 15 января в Успенском соборе Кремля шли приготовления к венчанию на царство. В центре храма был устроен деревянный ступенчатый помост, чертог, обшитый красным сукном и бархатом. На него поставили царский трон и кресло митрополита, покрытые золотыми наволоками. Чертог окружали скамьи, убранные дорогими тканями. Повсюду расстелили красные дорожки.

Дмитрий Ургин приехал в Кремль до рассвета на следующий день, 16 января. В шесть утра он прошел во дворец. Иван не спал, сидел в палате, где собирались думные бояре, и о чем-то крепко размышлял. На нем сияли золотые одежды.

– Здравствуй, государь!

Иван вздрогнул.

– Это ты, князь Дмитрий?

Ургин поклонился.

– Я, государь.

– Здравствуй. Рад видеть тебя. Проходи, садись на скамью.

Дмитрий устроился рядом с великим князем и спросил:

– О чем думаешь в этот праздничный день?

– Да вот размышляю, не поторопился ли я, согласившись на царское венчание? Достоин ли такого высокого титула?

– Дело вспять не повернуть. В Успенском храме уже все готово. К Кремлю со всей Москвы идет народ. Я проезжал, видел. Пока людей немного, но еще рано. Думаю, вся площадь и ближайшие улицы будут забиты толпой.

Иван неожиданно сказал:

– Я слышал, дочь у тебя захворала. Сильно ли болеет?

Ургин удивился. Великий князь все знает, помнит даже то, что было сказано мимолетно.

– Слава Богу, хворь отступила. Знахарка помогла, совсем молодая, но шибко сведущая в своем деле.

– Ну и слава Богу! Что-то боязно мне, Дмитрий.

– Так нельзя, государь. Соберись!.. Тебе следует вести себя по чину, с достоинством принять титул. Бояре, народ должны увидеть в тебе уверенного в своих силах государя, истинного царя, а не растерянного юношу. От этого многое зависит. Отбрось сомнения. Ты принял правильное решение. На том и стой, да построже. Я буду рядом и в храме, и потом, в процессии буду. Коли что, взгляни на меня, подбодрю.

Иван улыбнулся.

– Ничего, справлюсь.

Тем временем в храм пришел митрополит, с ним весь клир. Они прошли в алтарь, там облачились в святительские одежды и стали ждать переноса в собор царских регалий: шапки Мономаха, животворящего креста, святой бармы и золотой цепи.

Дмитрий подошел к окну.

– Начинается, государь. Бояре торжественно несут в храм царские регалии. В дверях их ждет митрополит Макарий. Вельможи собираются. Скоро и тебе в храм идти.

Великий князь поднялся из кресла, расправил плечи и повторил:

– Ничего, справлюсь.

В палаты вошел молодой человек в монашеском одеянии, опустился на колено и сказал:

– Государь, святейший митрополит Макарий просит известить тебя, что все готово.

– Ты сам кто будешь?

– Иван. Дьякон.

– Почему митрополит тебя послал?

– Я при владыке в писцах состою. Не знаю, почему он меня выбрал.

– Хорошо, ступай. Передай, иду.

Дьякон поклонился и покинул палаты.

Великий князь взглянул на Ургина.

– Пора, князь.

– Ступай с Богом, государь. Я за тобой.

Иван, сопровождаемый многочисленными придворными, под колокольный звон кремлевских храмов вышел из дворца. Дмитрий старался держаться как можно ближе к великому князю. Парадные одежды Ивана ослепительно блистали золотом и самоцветами.

Процессия медленно двинулась к Успенскому собору. Народ, собравшийся на площади, с любопытством смотрел на происходящее.

В храме великий князь и митрополит взошли на помост и сели на свои места. Духовенство расположилось на скамьях. Бояре и придворные чины остались стоять.

Государь выждал, пока говор уляжется, поднялся и обратился к митрополиту Макарию, который тоже встал, c просьбой благословить на царство. Митрополит выслушал Ивана и сказал ответную речь, в которой признал права великого князя на престол.

Иван встал на колени. Митрополит возложил животворящий крест на его обнаженную голову и произнес молитву.

После нее он взял с золотого блюда бармы – драгоценное оплечье, украшенное религиозной символикой, возложил их на Ивана и произнес:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Макарию поднесли царский венец – шапку Мономаха.

Он трижды перекрестил им Ивана, потом возложил венец на его голову и повторил:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Иван поднялся с колен.

Митрополит перекрестил его и сказал:

– О боговенчанный царь, князь великий Иван Васильевич, всея Руси самодержец! Прими от Бога хоругви великого царства Русского, блюди и храни его! Божьей милостью радуйся, о боговенчанный царь, князь великий Иван Васильевич, всея Руси самодержец.

В храме запели многие лета. Митрополит поклонился государю.

Боговенчанный царь обернулся к боярам. Те тут же опустились на колени, истово крестясь под пение церковного хора.

В завершение церемонии государя подвели к царским вратам. Митрополит совершил над ним обряд миропомазания.

С этого момента царь становился помазанником Божьим.

Из Успенского собора государь в полном царском облачении вышел на площадь. По пути бояре по старинному русскому обычаю осыпали его золотыми монетами.

Народ, собравшийся на площади в огромном количестве, встретил появление боговенчанного царя таким гулом, что не слышно стало колокольного звона. После чего люди упали на колени, выказывая этим свое полное повиновение помазаннику Божьему.

Иван стоял и смотрел на тысячи людей, приветствовавших его земным поклоном. Они делали это не по команде вельмож или стражи, но по своему желанию. Только тогда шестнадцатилетний Иван Васильевич в полной мере осознал все могущество царской власти, а с ним и колоссальную ответственность пред теми, кто стоял на коленях, пред всем православным народом.