Конн Иггульден - Империя серебра

Субэдэй, холодно взирая, ждал, с чего начнет Бату. А тот широко улыбнулся и праздничным голосом объявил:

— У меня прекрасные известия, орлок. Люди докладывают, что пастбища здесь самые лучшие из всех, что мы встречали после выхода из дома. Лошади уже откормились так, что любо-дорого.

— Садись, Бату, — коротко указал Субэдэй. — Устраивайся поудобней. Гуюк, Байдур, чай в котелке. Слуг здесь нынче нет, так что наливайте себе сами.

Молодые люди со смешками и прибаутками принялись разливать кипящий чай из здоровенного железного котла, что был подвешен на огне под дымником юрты. Субэдэй наблюдал, как Байдур вручает пиалу с исходящей паром соленой жидкостью Бату, — жест вполне естественный, но именно такие мелочи становятся безошибочно значимы, когда речь идет о власти. За довольно короткое время Бату обзавелся еще одним почитателем. Дар лидерства — черта сама по себе ценная и достойная похвалы, если бы только у Бату она не шла вразрез с командованием самого Субэдэя. Такой же талант был, помнится, и у его отца Джучи. Субэдэй слышал и новое название, которое Бату присвоил монгольскому войску. Мимо ушей орлока оно не могло пройти никак. «Золотая Орда», как вам это нравится? И за годы похода оно стало вполне общеупотребимым. Чуть ли не половина народа здесь считает, что армией на деле заправляет Бату, а тот ничего не делал, чтобы это заблуждение развеять. При этой мысли Субэдэй упрямо поджал губы.

Угэдэй почтил выродка своего брата званиями и привилегиями, да еще напоказ, наперекор возражениям Субэдэя. И надо признать, Бату себя не посрамил. Совсем наоборот: порядок в его тумене царил беспрекословный, все командиры были тщательно подобраны. Одни люди могут верность внушать, а другие — только требовать ее. Видеть, что Бату относится к первым, для Субэдэя, как ни странно, было неприятно. Такие люди всегда опасны. Трудно ими управлять, направлять их энергию, переламывать их норов. Иногда пытаться сделать это уже слишком поздно.

— Венгры — отменные всадники, — начал Субэдэй голосом намеренно тихим, чтобы все были вынуждены к нему прислушаться. — У них огромные табуны, и свои центральные равнины они используют примерно так же, как и мы. Вместе с тем они не кочевники. На берегах реки Дунай они построили два города, Буду и Пешт. Укреплены они так себе, хотя Буда стоит на холмах. А Пешт — на равнине.

Багатур сделал паузу в ожидании вопросов.

— Укрепления? — тут же навострился Бату. — Какие именно: стены? Оружие? Пути снабжения?

— У Пешта стен нет. Разведчики сообщают о каменном дворце близ Буды, на одном из холмов. Возможно, там местонахождение их короля. Его имя…

— Да неважно, — вклинился Бату. — Похоже, взять эти города не составляет труда. Так зачем нам вообще ждать зимы?

— …Бела Четвертый, — продолжал Субэдэй. Глаза его потемнели от гнева. — А зимы мы ждем, чтобы реку можно было перейти по льду. Как и в Москве, она станет для нас дорогой между двумя городами, и мы попадем прямо в их сердце.

Гуюк, чувствуя растущее между орлоком и темником напряжение, осторожно положил руку на предплечье Бату. Тот раздраженно стряхнул ее.

— Мой тумен готов выступить хоть сегодня, орлок, — вызывающим тоном проговорил он. — Мои разведчики сообщают, что горы на западе можно одолеть до наступления холодов. Так что в этих городах есть шанс оказаться прежде, чем выпадет первый снег. Ты сам когда-то говорил, что все зависит от скорости. Или у тебя теперь на первое место вышла осторожность?

— Умерь свою спесь, парень! — не выдержал Джэбэ. — Держи-ка ее в себе.

Бату метнул яростный взгляд в сторону пожилого воина, который еще вместе с Чингисханом скакал в конной лаве по афганским нагорьям. Лицо этого смуглого поджарого темника было иссечено бороздами лет и жизненного опыта. Бату презрительно фыркнул.

— Нет смысла оставлять главные цели до зимы, — рубанул он ладонью воздух. — И орлок это знает. Кое-кому из нас хотелось бы положить конец нашим походным тяготам до того , как мы успеем состариться. А то все воюем да завоевываем. Хотя для кого-то, понятно, это уже поздновато.

Джэбэ грозно встал на ноги, но Субэдэй упреждающе вскинул руку, и тот не тронулся с места. Бату хмыкнул.

— Я выполнял все указания багатура, — сказал он, поворачиваясь лицом к тайджи. — Брал города большие и малые уже лишь потому, что наш великий стратег говорил «иди туда, а теперь сюда». Не прекословил ни единой его команде.

Он примолк, и в хошлоне повисла тишина. Никто не отваживался сказать слова вперед Субэдэя, а тот сейчас молчал. Бату пожал плечами, словно стряхивая с себя этот заведенный обычай, и продолжил:

— И тем не менее я помню, что меня взращивал прежде всего хан, а не орлок. И я — ханов, как и все мы здесь. Более того, во мне кровь по линии Чингисхана, так же как у Гуюка, Байдура и Менгу. Пора перестать слепо повиноваться, лишь надеясь , что наш орлок прав. Мы — это и есть те, кто идет во главе и кто по праву должен взвешивать получаемые приказы, разве не так, орлок Субэдэй?

— Нет, — невозмутимо ответил багатур. — Не так. Вы подчиняетесь приказам потому, что если не будете этого делать, то не сможете ожидать этого и от своих людей. Вы — всего лишь часть волка, а не весь волк. Я-то думал, ты усвоил это, когда был еще мальчиком, но вижу, что ты этого не сделал. У волка, темник, может быть только одна голова. А если голов будет больше, они меж собой перегрызутся.

Он глубоко вздохнул, тщательно оценивая ситуацию. Для своего выпада Бату выбрал неправильный момент, это очевидно. Старики его дерзостью потрясены, а молодые тайджи никак не готовы подвинуть Субэдэй-багатура — во всяком случае, в эту годину. Со скрытым удовлетворением он снова заговорил:

— Ты вызвал мое неудовольствие, Бату. Оставь нас. Свежие приказы от меня ты получишь завтра.

Бату в поисках поддержки глянул на Гуюка. Сердце его упало, когда ханов сын под его взглядом отвел глаза. Тогда Бату поморщился и нехотя кивнул:

— Хорошо, орлок.

Уходил молодой темник под общее молчание. Субэдэй в тишине подлил себе горячего чаю и шумно прихлебнул.

— Горы, что впереди, — не просто хребет с несколькими вершинами, — заговорил он. — Разведчики доложили, что на пути нам предстоит одолеть полторы, а то и две сотни гадзаров сплошных перевалов и ущелий. Мои следопыты через них перебрались, но без проводников из местных мы не разузнаем об основных проходах. Чтобы обозначить долины, можно послать вперед несколько минганов — налегке, без обозов и лишь с небольшим припасом. Остальное же — осадные орудия, кибитки, раненых и домочадцев — переправлять таким образом немыслимо. Чтобы благополучно пройти и вообще уцелеть, необходимо знать пригодные пути прохода. Вероятно, придется возводить мосты и навесные дороги. Но и при этом нужно будет перемещаться с должной быстротой, или мы многих потеряем с приходом зимы. Находиться в это время в горах для нас решительно невозможно. Там нет пастбищ.