Василий Седугин - Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)

Так оно и случилось. Ряды всадников, издали казавшиеся серой, однообразной массой, стронулись с места, заколыхались и стали приближаться. Через некоторое время раздался дробный топот тысяч копыт, первые нестройные выкрики разгоряченных воинов, которые все более и более усиливались, пока не превратились в один мощный гул. Однако опытный взгляд Мономаха примечал, что не было былой быстроты в беге половецких коней, что не столь стремительной была конная лавина. Оголодавшие за зиму кони тяжело несли своих всадников по вязкой, непросохшей земле, теряя в этом беге последние силы.

Вот конники подняли луки и на ходу выпустили тучи стрел: стрелы полетели и в половцев. Среди мчавшихся половцев кое-где возникло замешательство и расстройство: то падали пораженные стрелами люди и кони. Послышались крики и ржание коней среди русских.

Половцы приближались. Строй русов шевельнулся, взметнулись пики и плавно опустились. Многочисленные учения, проходившие накануне похода, дали о себе знать, воины четко выполняли приказы своих военачальников, стена остроконечных пик нацелилась на скакавших степняков. Еще мгновенье – и груда скакунов напоролась на стальные жала. Взвиваясь от смертельных ран, падали кони, подминая под себя всадников, перед строем русов тотчас образовалось месиво из коней и людей. Вперед выскакивали пешие русы с засапожными ножами и приканчивали раненых, выбитых из седел половцев. Бой шел яростный, безжалостный.

К Мономаху подскакали дозорные:

– Князь, в тылу замечены скопления конных половцев!

– Много ли их?

– С полтысячи наберется!

Мономах тотчас подъехал к Ярославу, приказал:

– Забирай свою дружину, отгоняй неприятельские силы!

Мономах не сомневался, что сын выполнит задание. Половцы имели более слабую защиту, чем русские воины. У них вместо панциря и кольчуги чаще всего применялась кожа буйвола, тогда как у многих русов даже кони носили бронь. Поэтому кочевники брали численностью, внезапностью или какой-нибудь хитростью; в правильном бою они неизменно уступали.

Не успели отразить нападение с тыла, как прискакал связной от Давыда Игоревича: половцы потеснили его дружину, нужна была помощь. Мономах выделил две сотни из своей дружины, они подоспели вовремя и восстановили положение. Но через некоторое время с той же просьбой обратился князь полоцкий, пришлось помогать и ему.

Это были обычные издержки крупного сражения, когда неясно было, на чьей стороне перевес; у воинов еще были свежие силы, они сражались в полную меру. Но тонким чутьем улавливал Мономах, что враг не тот, нет у него прежнего напора, не так быстро совершает он передвижения, чтобы создать перевес в том или ином месте; на какое-то, пусть небольшое, время русы его опережают. И вот уже начали проламывать они правый край противника. Напрасно ханы бросали туда подкрепления, напрасно их воины с отчаянной храбростью кидались в гущу схватки, стараясь остановить продвижение упорных русов: все бесполезно. Тогда ханы попытались прорваться в центре, направив туда несколько сот конников. Однако пешцы не дрогнули. Мономах дивился мужеству ремесленников и селян, недавно взявших оружие в руки: истекая кровью, они не пропустили степных головорезов, всю жизнь промышлявших грабежом и разбоем.

Между тем на правом крыле русы все больше и больше нависали над центром. Мономах бросил на левое крыло свою дружину, теперь и оно стало угрожать половцам; обстановка складывалась так, что основные силы врага могли попасть в окружение. Половцам пора было спасать свои головы. Стиснутые с трех сторон, они стали вырываться из клещей, чтобы умчаться в степь. В этой ожесточенной рубке, как отмечает летопись, пала масса рядовых воинов и двадцать ханов, среди которых были Уруссоба, Кчия, Арсланапа, Китанопа, Кумана, Асупа, Куртка, Ченегрепа, Сурьябарь и другие.

В руки русов попал отчаянный рубака и давнишний враг хан Белдюзь, не раз ускользавший от возмездия во время набегов на Русь. Привели его к великому князю, но Святополк отправил к Мономаху: он руководил сражением, он и станет решать участь пленника.

И вот стоит Белдюзь перед Владимиром на коленях, весь окровавленный, с горящими глазами, еще не остывший от боя.

– Назови, князь, какое богатство тебе надобно за мою жизнь, скоро оно будет лежать у твоих ног!

Знает Мономах, сколько бед принес этот бандит на Русь, сколько пограбил семей, убил малых детей и стариков, и увел в неволю, в рабство. Каким богатством это измеришь? И можно ли измерить? Отпусти его, завтра он соберет ватагу таких же разбойников, и вновь они ринутся на Русь, грабя и насилуя…

И Мономах произнес слова, как приговор:

– Знай, что нарушенная клятва захватила вас! Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали с Русскою землею? Почему не учил ты сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали кровь христианскую? Да будет кровь твоя на голове твоей!

Мономах дал знак своим дружинникам, те с обнаженными саблями бросились к половецкому хану и изрубили его.

Ликующие победители выстроились перед своими князьями, и Мономах произнес перед ними речь. Он поздравил всех со знаменательной победой и заключил:

– Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших, и покорил врагов наших, и сокрушил головы змеиные, и передал достояние их людям русским!

Дав немного отдохнуть, Мономах повел войска в глубь половецких степей, где были имения ханов, их стада овец и коз, паслись табуны лошадей. Не только ради одного сражения собирал он людей со всей Руси; важно было обессилить врага не только в военном отношении, но и разорить их места обитания, показать, что могут русы наказать половцев за набеги на Русь, чтобы почувствовали они на себе, что такое вторжение чужеземных войск, какие беды и несчастья оно несет и чтобы сам народ половецкий удерживал своих отцов и сыновей от нападений на другие страны.

Возвращались русские войска с огромным полоном, со многими возами всякого рухла, ковров, золотых и серебряных сосудов. Следом за войском радостной толпой поспешали освобожденные пленники, за обозом тянулись захваченные половцы. Русские города с восторгом встречали победителей.

После похода затихли половцы. Не было с их стороны набегов ни в 1103, ни в 1104, ни в 1105 годах. Но Мономах хорошо знал, что не все они побиты, что это только пробный поход в глубь степей, что придется этот путь утверждать и осваивать, потому что где-то с немалым войском кочевали Шурукан, Боняк, Старый Аепа и другие ханы. И в своих расчетах он оказался прав.

Свой пробный налет половцы совершили летом 1106 года. Небольшой отряд проскочил пограничные укрепления и вышел к крепости Зареченск. Святополк тотчас послал против него полки Яна и Ивана Захарьича, которые зашли половцам в тыл, отрезали от степи и разгромили. Остатки их бежали восвояси, побросав весь полон.