Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле

При расставании Олег Иванович оставил наказ Евфимии, дабы она была готова к тому, что ей придется стать для Владимира не только женой, но зачастую и нянькой. «Чем большую заботу ты станешь проявлять о Владимире, тем крепче и вернее привяжешь его к себе, — сказал Олег дочери, оставшись наедине с ней. — Теперь, Фима, во многом от тебя будет зависеть, останется ли Владимир верен союзу с Рязанью, когда сядет князем в Пронске. Поэтому начинай приглядывать за Владимиром с первых дней своего супружества с ним. За этим увальнем нужен глаз да глаз!»

Даниил Ярославич, вокняжившись в Пронске, не пожелал проживать в хоромах, где до него жил его брат Владимир Ярославич со своей семьей. Хоромы эти изрядно обветшали, хотя со стороны смотрелись еще вполне добротно. Даниил Ярославич не стал сносить терем брата, он просто повелел вплотную к нему пристроить другой терем из гладко оструганных сосновых бревен. Старый, потемневший от времени дубовый терем Даниил Ярославич уступил старшему сыну Владимиру в качестве подарка к свадьбе. Два терема были соединены между собой крытыми переходами на уровне первого и второго этажей.

Со светильником в руке Евфимия двинулась по мрачным темным помещениям, наклоняя голову в низких дверных проемах, и, всякий раз вздрагивая от страха, когда у нее под ногами пробегала мышь или сразу несколько мышей с тонким писком разбегались по углам, напуганные ее шагами и светом масляной лампы. Обычно возле крытого перехода, ведущего из старого терема в новый на уровне второго яруса, всегда дежурила стража. Таково было распоряжение Даниила Ярославича, который не желал, чтобы любые посторонние люди появлялись в его покоях. Доступ туда был строго запрещен даже супруге и младшему сыну Даниила Ярославича. Запрет этот касался также Евфимии и всех ее слуг. Владимир имел доступ в отцовские покои, но только в дневное время.

Евфимия полагала, что на втором этаже своего нового терема Даниил Ярославич хранит сокровища, которыми он сильно дорожит.

В эту ночь стражников на крытой галерее почему-то не оказалось. То ли они ушли, не дождавшись смены, то ли ненадолго отлучились, выполняя приказ гридничего или самого Даниила Ярославича.

Не в силах побороть свое любопытство, Евфимия вместо того, чтобы повернуть к лестнице, ведущей на первый ярус терема, быстро проскользнула по темному переходу в покои своего свекра. Она кралась, затаив дыхание и стараясь ступать бесшумно. Сначала ей открылось караульное помещение с широкими скамьями вдоль бревенчатых стен, на которых были развешаны дротики, топоры, щиты и колчаны со стрелами. В караулке никого не было, хотя по огню, пылающему в очаге, и по остаткам трапезы на столе явствовало, что стражники находились здесь меньше получаса тому назад.

Миновав караулку, Евфимия очутилась в коридоре, озаренном светом факелов, прикрепленных к стенам. Деревянная стена справа была глухая, слева виднелись три дверных проема, два из которых были плотно закрыты. Одна из дверей была немного приотворена.

У Евфимии сердце застучало гулко и часто, когда она явственно расслышала доносящиеся из-за приоткрытой двери сердитые мужские голоса и приглушенные девичьи стоны. В том, что там творится что-то жуткое и жестокое, у Евфимии не было никаких сомнений. Забыв про свой страх, Евфимия двинулась вперед и осторожно заглянула в комнату, откуда доносились насторожившие ее звуки.

Зрелище, открывшееся Евфимии, потрясло ее до глубины души. Она увидела двух гридней в длинных кожаных рубахах, с кинжалами на поясе, которые пытались подвесить вниз головой совершенно нагую девушку опутанную веревками. Один из гридней стоял на табурете, стараясь зацепить за вбитый в потолочную балку железный крюк край веревки, которой были стянуты ноги несчастной пленницы на щиколотках. Другой гридень, стоя на полу, крепко держал связанную девушку, обхватив ее руками. Пленница дергалась и извивалась, сопротивляясь изо всех сил. Кричать она не могла, поскольку в ее рот была продернута веревка, не позволявшая ей сомкнуть челюсти. Несчастная могла только невнятно стонать. Светло-русые распущенные волосы пленницы свешивались вниз, подметая дощатый пол при каждом резком движении ее гибкого связанного тела, оказавшегося в руках двух мучителей.

— Держи крепче эту сучку, Демьян! — проговорил стоящий на табурете гридень. — Я никак не могу зацепить веревку за крюк!

— Чего ты там возишься, цепляй живее эту змеюку, покуда она не выскользнула из моих рук! — сердито прошипел Демьян, шатаясь из стороны в сторону. Ему и впрямь стоило немалых усилий держать пленницу вверх ногами, преодолевая ее сопротивление. — Пошевеливайся, Фотий! Иль ты безрукий совсем, что ли?..

В следующий миг дверь скрипнула, поскольку Евфимия неловко задела ее плечом.

Повернув голову к двери, Фотий увидел Евфимию. От неожиданности он потерял равновесие и был вынужден соскочить с табурета на пол. Демьян разразился было ругательствами, но тут же умолк, увидев вошедшую в комнату Евфимию.

— Что здесь происходит? — требовательным голосом спросила Евфимия. — Кто эта девушка? Почему она раздета донага и связана?

Демьян осторожно опустил связанную пленницу на пол и бросил растерянный взгляд на Фотия. Тот тоже пребывал в растерянности, напоминая мальчишку-проказника, которого застали на месте преступления.

Воспользовавшись этой долгой паузой, Евфимия поставила светильник, который был у нее в руках, на табурет и склонилась над связанной девушкой. В помещении было довольно светло, поскольку кроме принесенного Евфимией светильника здесь горел бронзовый поставец с двумя свечами, установленный в углу на полке. Евфимия сразу узнала в связанной пленнице пятнадцатилетнюю Ольгу, дочь покойного Владимира Ярославича. В прошлом Евфимии доводилось не раз встречаться с Ольгой, которая не единожды приезжала в Рязань то с матерью, то с отцом.

После гибели в неволе Владимира Ярославича мать Ольги тоже вскоре умерла от болезни. Сыновья Владимира Ярославича бежали в Москву, не желая присягать на верность Олегу Ивановичу. Ольгу взял под свое покровительство Даниил Ярославич, доводившийся ей родным дядей.

— Так вот почему Ольга не присутствовала на моей свадьбе, — промолвила Евфимия, окинув неприязненным взглядом обоих гридней. — Неплохое покровительство оказывает Даниил Ярославич своей родной племяннице, видит бог. — Евфимия криво усмехнулась. — Немедленно освободите Ольгу от пут! Ну, чего вы застыли, как неживые!

Стражники молча переглянулись, по-прежнему пребывая в растерянности.

Евфимия шагнула к Фотию и выдернула кинжал из ножен, прицепленных к его поясу. Вновь склонившись над связанной Ольгой, Евфимия принялась разрезать веревки, опутавшие ее нагое тело.