Сьюзан Ховач - Наследство Пенмаров

Но я не могла вечно тосковать по Стефену. У меня просто не оставалось на это времени. Как только я оправилась после родов, мне пришлось заняться ужасным старым особняком, который стал теперь нашим домом, и вскоре я обнаружила, что предстоит совершить огромные преобразования. Теперь вся моя энергия уходила на то, чтобы сделать дом удобным для жилья.

Трудно найти слова, чтобы описать Пенмаррик. Такие дома могут вызвать только сочувствие к аристократам, вынужденным всю жизнь провести в мрачных, продуваемых сквозняками, отвратительных хоромах. Как рассказал мне Марк, особняк был сооружен из обычного для Корнуолла серого камня, и его главную часть построили еще в елизаветинские времена. Документы свидетельствовали, что когда-то перед домом существовала караульная башня, потому что северный берег Корнуолла являлся постоянным объектом нападения со стороны ирландских пиратов, а то, что Пенмаррик был расположен на высоких утесах, облегчало его защиту. Оставшаяся часть дома была более современной, комнаты для прислуги пристроил в начале века прапрадед Марка, авантюрист, а весь дом целиком отремонтировали в модном тогда готическом стиле его наследники. Снаружи он выглядел довольно презентабельно — здесь были и причудливые украшения в виде множества романтических псевдозубцов и легких контрфорсов; каменные желоба для стока воды с крыши оканчивались фантастическими фигурами, а в конце каждого крыла располагались приземистые круглые башни, из окон которых открывался великолепный вид на море, пустоши и скалы. Но внутри!.. Стены, с которых слоями отваливалась краска. Протертые до дыр ковры, плинтусы, под которыми хозяйничали мыши и кое-кто похуже, плесень, сырость, разложение… Я была в ужасе. Водопроводные трубы были либо примитивными, либо их не существовало вовсе, кухни — грязными и безнадежно устаревшими, методы ведения хозяйства — возмутительно расточительными. Я попросила экономку принести счета; она адресовала меня к управляющему; он же свалил все на нее. Столкнувшись с бесконечным враньем, я к тому же обнаружила массу упущений в отчетности и на следующий день сообщила и экономке, и управляющему, что они могут укладывать свои вещи и быть свободны.

Дворецкий был приятный старик, очень преданный Пенмарам, и хотя я подозревала, что он пристрастился прикладываться к лучшему портвейну из погреба, все же решила дать ему шанс начать новую жизнь и занялась остальной прислугой. В результате было отказано от места чрезмерно любвеобильному лакею и его беременной подружке судомойке и немедленно уволен наглый грум. Напоследок я вселила страх во всех горничных.

— Всем известно, — строго сказала я им, — что чистота — залог здоровья. Теперь комнаты должны выглядеть так…

И я произнесла строгую речь об отполированной мебели, чистых коврах, выстиранных шторах, вычищенных горшках и кастрюлях, выскобленных полах на кухне и пище, завернутой в муслин, чтобы отвадить голодных мышей. Вдохновленная предметом обсуждения, я мрачно намекнула о незавидной судьбе, которая постигнет любую служанку, позволяющую паутине висеть по углам, а в заключение объявила, что в Пенмаррике начинается новая эра и теперь среди прислуги нет места ленивым, развязным и безответственным.

Но новая эра не приходит сама по себе. В течение многих месяцев после переезда в Пенмаррик мы с Марком были поглощены борьбой за улучшение быта, и я уже начала думать, что мы никогда не преуспеем в этом настолько, чтобы наслаждаться жизнью, а только будем стараться просто выжить там.

На самом деле мне нравилась роль хозяйки усадьбы, ведь сбылась моя мечта вести хозяйство в большом особняке, но, к сожалению, мне это не удалось. Пришлось нанять экономку; было бы чрезвычайно странным для человека в моем новом положении торговаться с поставщиками и постоянно руководить прислугой, и Марк не замедлил мне на это указать. Но пока подыскивали экономку, я сама набирала новый штат прислуги, следила за широкомасштабной операцией по уборке дома, заказывала ковры и ткани для новых штор. Марк подрядил архитектора, и вскоре мы уже проводили долгие прекрасные часы, мечтая о том, как наш дом станет не только пригодным, но и приятным для обитания. Наконец интерьер был отделан в светлые тона, новые окна вставлены так, чтобы солнце проникало в мрачные комнаты, а восточное крыло (где, по поверью, водилось привидение) превратилось во множество светлых комнат для гостей. Целая армия водопроводчиков оборудовала две ванные комнаты, три ватерклозета и водопровод на кухне. Кошачье семейство ликвидировало мышей на чердаке, заросший сад был атакован батальоном садовников, и к концу этого длинного многотрудного лета мне стало казаться, что в доме наконец все заработало.

Тем временем Марк всерьез занимался усадьбой. Он нанял нового управляющего и много часов проводил, изучая дела на шахте Сеннен-Гарт, которая в начале века принесла Пенмарам большое состояние. Я мало знала об оловянных и медных шахтах, их каменные моторные цеха всегда были для меня лишь частью пейзажа, а уродливые горы шлака — средством к существованию для бедняков, у которых не было своей земли. «За рыбу, олово и медь!» — таков был знаменитый корнуолльский тост, но эти три ключа к процветанию были расположены в нем не в том порядке. Корнуолл с незапамятных времен славился своим оловом, но в девятнадцатом веке шахты добывали больше меди, чем олова. Недалеко от Пенмаррика были две известные на весь мир шахты — Боталлак, расположенная на краю утесов, настоящий памятник человеческой изобретательности, и Левант, которая уходила так глубоко под землю и так далеко в море, что по сравнению с ней шахта Пенмаров Сеннен-Гарт казалась маленькой. Пенмарам принадлежала еще одна шахта, Кинг-Уоллоу, но она была закрыта уже многие годы и больше не приносила доходов семье. Когда мы приехали в Пенмаррик, Сеннен-Гарт тоже уже почти не окупалась; она еще действовала, но производство упало, и народу там трудилось немного.

Из Долкоута, знаменитой шахты близ Камборна, для консультаций были выписаны специалисты по горному делу; их отчет был неблагоприятен, и Марк, ужаснувшись условиям работы на шахте и оценив огромные расходы, необходимые лишь для улучшения безопасности труда, не говоря уже о том, чтобы сделать шахту прибыльной, решил, что Сеннен-Гарт надо закрыть.

В Сент-Джасте и Зиллане, где жило большинство шахтеров, немедленно начался бунт. В Пенмаррик прибывали делегации с протестами, а Джаред повел шахтеров в шумный крестовый поход за возобновление работы на шахте, но, конечно, это было пустой тратой времени. Марк был тверд как кремень. Протесты не прекращались, люди надеялись, что молодой, неопытный хозяин может изменить свое решение, если они посильнее на него нажмут, но чем упорнее они становились, тем жестче оказывалась позиция Марка. Он был упрям, как полдюжины мулов, и превосходил своей неподатливостью всех недовольных шахтеров Корнуолльского Оловянного Берега.