Деннис Лихэйн - Настанет день

— Думаешь, если у тебя доброе сердце и ты борешься за доброе дело, этого достаточно? Я всегда охотно схвачусь с добросердечным человеком, Эйден, потому что такой человек не видит нюансов.

— Каких еще нюансов?

— Вот ты сам и подтвердил мою точку зрения.

— Если ты меня пытаешься запугать…

— Я пытаюсь тебя спасти, дурачок. Или ты до того наивен, что до сих пор веришь в честную борьбу? Ты же мой сын, неужели ты ничему не научился? Они знают твое имя. Замечено твое присутствие в определенных местах.

— Пускай затевают драку. И когда они ко мне приблизятся, я…

— Ты не увидишь, как они приближаются, — заметил отец. — Никто никогда не видит. Вот что я стараюсь тебе втолковать. И ты намерен драться с этими ребятами? Господи, сынок, тогда готовься истечь кровью.

Он раздраженно махнул рукой и пошел прочь, оставив Дэнни на крыльце.

— Доброй ночи, папа.

Марти открыл дверцу, Томас оглянулся на своего сына. Такой сильный. Такой беспечный.

— Тесса, — произнес он.

— Что? — переспросил Дэнни.

Облокотясь на дверцу, Томас внимательно посмотрел на сына:

— Они явятся к тебе и напомнят про Тессу.

Он коснулся фуражки, прощаясь, и сел в машину.

Лето выдалось безумное. Хотя ничто этого не предвещало. Всякий раз, когда Бейбу казалось, что он ухватил нить событий, она выскальзывала у него из рук и исчезала, точно свинья, почуявшая запах тесака. Бомба у дома генпрокурора, забастовки, расовые бунты, сначала в Колумбии, потом в Чикаго. Причем в Чикаго цветные всерьез дали сдачи, так что получился даже не бунт, а настоящая война, до чертиков перепугавшая всю страну.

Не то чтобы все совсем было плохо. Нет. Во-первых, кто бы мог предсказать, какие чудеса Бейб сумеет проделать с белым мячом? Да попросту никто. Май у него, надо сказать, не задался: процент удачных ударов упал до минимума. Но потом тренер Барроу разрешил ему не становиться в начале матча на питчерскую горку, Бейб рассчитал, когда нужно вложиться в удар, и июнь получился триумфальный. А июль — так просто вулканический.

Начало месяца омрачили кое-какие страхи: поговаривали, что проклятые мятежники и большевики планируют резню в День независимости. Каждое федеральное учреждение в Бостоне оцепили солдаты, а в Нью-Йорке весь наличный состав полиции погнали охранять общественные здания. Но ничего так и не случилось, кроме забастовки рыбаков, а Бейбу было на это наплевать, потому что он никогда не ел тварей, которые не умеют ходить на своих ногах.

На следующий день он провел два хоум-рана за одну игру, причем оба раза запустил мяч в самую высь, черт дери. Такого никогда с ним не было. А через неделю он провел свой одиннадцатый в сезоне хоум-ран, послав мяч прямохонько к чикагскому горизонту, так что даже фанаты «Уайт Сокс» радостно завопили. В прошлом году он стал главным героем лиги с одиннадцатью хоум-ранами за сезон. А в этом еще даже не начал разогреваться, и фанаты это знали. В середине месяца в Кливленде он опять провел два хоум-рана за матч. Само по себе достижение выдающееся, но это был еще и победный гранд-слэм. Болельщики команды соперников даже не улюлюкали. Бейб не верил своим ушам. Он только что заколотил последний гвоздь в их гроб, но народ на трибунах разом вскочил на ноги, и все скандировали его имя, пока он обегал базы. Когда он пересек линию домашней базы, они еще стояли, они еще месили воздух кулаками, они еще выкликали его имя: Бейб! Бейб! Бейб!..

Газеты, всегда на шаг-другой отстающие от болельщиков, наконец-то обратили внимание на его успехи. До сих пор никому не удавалось превзойти рекорд Американской лиги по количеству хоум-ранов за один сезон, который поставил в 1902 году Сокс Сейболд: шестнадцать штук. У Бейба же на третьей неделе этого фантастического июля их было уже четырнадцать. И теперь он направлялся на родной стадион, в Бостон. Извини, Сокс, я собираюсь отобрать у тебя этот твой рекордик, завернуть в него свою сигару и подпалить.

Пятнадцатый хоум-ран он провел в первом же домашнем матче против «Янкиз». Он запульнул мяч на верхний ярус правых трибун, туда, где самые дешевые места, и увидел, как фанаты принялись драться за него, как голодные за кусок хлеба. Он пробежал к линии первой базы и по пути заметил, что стадион забит до отказа, тут как минимум вдвое больше народу, чем в прошлом году на Мировой серии. А ведь сейчас команда на третьем месте, притом сползает вниз, поэтому чуть ли не единственное, из-за чего болельщики все-таки приходят, — это Рут и его хоум-раны.

И даже когда через несколько дней они продули в Детройте, никого это, казалось, не взволновало, потому что он запулил вдаль свой шестнадцатый мяч за год. Шестнадцатый! Теперь бедняге Соксу Сейболду волей-неволей пришлось потесниться на своем пьедестале. Водители трамваев и машинисты надземки на этой неделе не вышли на работу. Бейб уже во второй раз в этом году подумал: черт дери, похоже, весь мир сейчас только и делает, что бастует, но на другой день трибуны все равно заполнились до отказа — в тот самый день, когда Бейб вышел на площадку, чтобы достичь волшебного числа семнадцать в игре против замечательно щедрых «Тайгерс».

Он предчувствовал успех, еще стоя в боковой зоне. Бейб выходил третьим, и весь стадион это знал. Вытирая биту тряпкой, он рискнул выглянуть из зоны и увидел, что половина зрителей смотрит на него. Он тут же нырнул обратно, потому что все тело у него похолодело. Стало точно кусок мороженого. Раньше он думал, что таким ледяным делаешься, когда умрешь. Он только через секунду сообразил, из-за чего это. Почему из рук и ног, из души ушла вся уверенность. Почему он решил, что больше не сможет бить как надо.

Лютер.

Стоя в круге, Бейб воровато покосился на трибуны. Первый ряд. Дорогой ряд. Цветной не мог сидеть на этих местах. Так никогда не было, и нет оснований думать, что что-то изменилось. Значит, оптический обман…

Но нет, это он. Никаких сомнений. Лютер Лоуренс. Та же россыпь светлых шрамов на темном лице. Те же глубоко сидящие печальные глаза, которые смотрят на Рута и освещаются улыбкой. Вот Лютер подносит пальцы к краю шляпы и касается ее в знак приветствия.

Рут попытался улыбнуться в ответ, но мышцы лица не слушались. Он услышал, как объявляют его имя. Двинулся к бэттерской зоне и, пока шел, все время чувствовал спиной взгляд Лютера. Он подошел к домашней базе и отбил первый же мяч — прямо в перчатку подающего.

— Этот Клейтон Томс был твоим другом? — Дэнни поймал взгляд продавца арахиса и поднял два пальца.

Лютер кивнул:

— Был. Только вот не без придури. Ни слова не сказал, просто собрался и свалил.

— Хм, — произнес Дэнни. — Я его несколько раз видел. Что-то он мне таким не показался. Славный парень, совсем мальчишка.