Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

В воздухе постоянно тянуло разными запахами и запашками. Волны тепла накатывали и отступали, как если бы дымоходные трубы, полные завихренных клубов огня и дыма, извивались и корчились внутри массивной каменной кладки, разветвляясь и вновь соединяясь, поднимаясь все выше и выше, покуда толстые кирпичные пальцы не вторгались в мансардные помещения, где хранились корнеплоды и яблоки, и не пронзали чердачный этаж, где в глухую зимнюю пору служанки жались во сне к горячим стенам и просыпались ни свет ни заря от звона громадного котла под ударами поварешки, доносившегося из кухонь внизу.

Сейчас кухонный шум долетал и до запруженного народом прохода, по которому медленно шаркали два мальчика, гримасничая и кряхтя под тяжестью корзины с луком.

— Филип, — представился патлатый поваренок, шумно отдуваясь. — Филип Элстерстрит.

— Джон, — пропыхтел Джон; палка больно врезалась в его костлявое плечо.

— Просто Джон?

— Джон Сатурналл.

Проход привел в огороженный высокими стенами внутренний двор, где мужчины в ливрейных куртках катили бочки, тащили клети и лотки, несли связки битой птицы. Другие доставали воду из колодца в дальнем углу. От дощатых нужников, занавешенных мешковиной, несло вонью испражнений. Хмурый старик вытряхивал в тачку ведро из крайнего. По знаку Филипа Джон поставил ношу на землю около огромной корзины с перьями и лотка с полуощипанными птицами. Слабая улыбка, похоже, никогда не сходила с лица поваренка. Он внимательно рассмотрел плащ Джона, грязную рубаху, впалые щеки и торчащие пучки волос:

— Откуда ты, Джон Сатурналл?

— Из Флитвика, — осторожно ответил тот. — Приехал с Джошем Пейлвиком.

У мальчишки округлились глаза.

— О, он здесь в чести. У него брат служит ключником.

Джон кивнул.

— Может, я тоже тут останусь, — небрежно обронил он. — Поступлю в домашнее услужение.

Филип вскинул брови:

— Да ну?

— Джош ведь не может взять меня к себе навсегда, верно? Ему и лошадей-то прокормить трудно.

Окутанная зловонием тачка покатила по направлению к ним. Старого угрюмца, что ее толкает, кличут Барни Керлом, доложил Филип. Но Джон смотрел поверх плеча своего нового знакомого — на круглолицую девочку в широкой серой юбке, выскользнувшую во двор из дому. Проходя мимо старика с тачкой, она брезгливо помахала ладошкой перед носом.

— Джемма! — окликнул Филип, когда она приблизилась; за ней следовали еще две девочки, в свободных платьях и чепцах, какие носит прислуга.

— Люси пропала, — сообщила Джемма, озабоченно хмуря брови. — То есть леди Лукреция. Я уже который час бегаю ищу. И Мэг с Джинни тоже.

Служанка по имени Джинни так и ела глазами Джона. Из-под чепца у нее выбивались медно-рыжие кудряшки.

— Ну так повели ей вернуться, — ухмыльнулся Филип. — Ты ж королева как-никак.

Рыжая девчушка захихикала, но Джемма сердито зыркнула на нее.

— Не смешно! Поул и Гардинер уже с ног сбились искать. — Она ткнула пальцем в корзину с перьями. — А ты сиди да ощипывай птицу, Филип Элстерстрит.

— Только бы она не затеяла очередную голодовку. Передай ей, что поварам уже надоело варить для нее жидкие кашки.

Оставив его слова без внимания, Джемма с любопытством взглянула на Джона:

— Кто твой друг?

— Неужто не признала? — недоверчиво вскинул брови Филип. — Это же Джон Сатурналл, прибыл с визитом к леди Люси. Он переодетый прынц.

Девочка по имени Мэг прыснула от смеха, а другие две принялись с удвоенным вниманием рассматривать Джона, который неловко стоял перед ними, стыдясь своих неряшливо обкорнанных волос и заскорузлых от грязи штанов и рубашки. Он поплотнее запахнул пахнущий сыростью плащ. Потом рыжая служанка Джинни улыбнулась:

— И откуда же ты, принц Джон Сатурналл?

— Ниоткуда, — промямлил мальчик, заливаясь краской.

Джинни снова открыла было рот, но Джемма дернула ее за рукав и повела своих спутниц прочь. Джон сердито уставился на Филипа:

— У тебя, значит, шутки такие?

— Я просто хотел, чтоб они посмеялись.

— Надо мной?

— Ну извини, — миролюбиво сказал Филип и посмотрел на корзину. — Слышь, мне одному такую тяжесть не допереть. Пойдем со мной, я покажу тебе кухни. Тебе нужно узнать здесь все ходы и выходы, раз уж ты поступаешь в услужение…

Джон подозрительно прищурился на него, но потом все же наклонился и опять ухватился за конец палки. Кряхтя и пошатываясь, мальчики пересекли кипящий бурной деятельностью двор, проследовали еще по одному узкому проходу, повернули за угол и оказались перед арочным дверным проемом, откуда плыли запахи стряпни. Они втащили корзину в помещение со сводчатым потолком и плюхнули на пол рядом со столом, где дородный круглолицый мужчина с поразительной скоростью шинковал лук, — нож у него в руке так и мелькал, почти неразличимый глазом.

— Под скамью, Филип, — просопел мужчина и хмуро покосился на Джона. — Что за посторонний?

— Он поступает в домашнее услужение, мистер Банс, — пояснил поваренок.

— Кто сказал?

— Сам сэр Уильям вроде бы, — без заминки ответил Филип.

— Хорошо, — буркнул мистер Банс, потом поднял голову и звучно произнес: — Посторонние могут войти!

После этого разрешения Филип повел Джона в глубину помещения.

Кухня оказалась не настолько большой, как воображал себе Джон. Вдоль одной стены тянулся ряд столов, а в самом конце находился очаг — там три горшка дымились над мерцающим огнем, в котором рыжеватый мальчишка помешивал кочергой. Из-за двери напротив доносился плеск воды и звон котлов и сковород. Оттуда выглянул мужчина с невыразительными чертами, не дававшими ни малейшего представления о возрасте.

— Это мистер Стоун, — сказал Филип. — Старший по судомойне. А рыжего у очага звать Альф.

— Не такая уж она и большая, — отважился заметить Джон. — Кухня, — добавил он, поймав недоуменный взгляд Филипа. — Как здесь могут работать все эти люди в красном?

Филип ухмыльнулся и повернулся к Альфу:

— Кухня, видишь ли, недостаточно большая.

Альф тоже сперва озадаченно вскинул брови, а потом улыбнулся.

Филип провел Джона по вымощенному плитами полу через все помещение и отодвинул в сторону толстый кожаный полог в дверном проеме. Ушей Джона достиг густой низкий гул. В конце короткого коридора находились ступени, ведущие к массивной двойной двери. Чем ближе мальчики приближались к ним, тем громче становился гул. Потом Филип повернул ручку, и дверь распахнулась.

— Вот кухня.

Джона накрыла волна шума: кричащие голоса, грохот котлов, лязг сковород, стук ножей и глухие удары мясницких топоров по чурбанам. Мощный поток ароматов затопил обоняние, густой, как наваристый суп, и напоенный пряными парами: сахарные пудры и фруктовые цукаты, шматы сырой говядины и вареная капуста, истекающий соком репчатый лук и пареная свекла. Широким валом накатывал запах свежеиспеченного хлеба, за ним тянулся сладкий дух пирожных. Вслед за запахом жареных каплунов и тушеного бекона наплывал запах подчерненных дымом окороков, висящих в очаге. Где-то на медленном огне томилась рыба в остром кисло-сладком соусе, сложные ароматы которого сплетались и завивались в воздухе спиралью… Сильфий, подумал Джон. Уже в следующий миг сильфий затерялся среди мешанины запахов, исходящих от других котлов, сковород и огромных дымящихся горшков. Богатейший букет обонятельно-вкусовых впечатлений всколыхнул память, вызывая к жизни образы уставленных яствами столов. На мгновение Джон перенесся в лес Баклы и вновь услышал матушкин голос, читающий описания блюд, вновь ощутил, как горячее пряное вино проливается в нутро целебным бальзамом, заглушая голод, изгоняя холод и даже угашая гнев. Он закрыл глаза и медленно вдохнул, втягивая упоительные ароматы все глубже, глубже…