Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

На мгновение в кухне воцарилась мертвая тишина. Все смотрели на заляпанного десертом Симеона. Все, кроме Сковелла. Главный повар неподвижно смотрел на Джона.

— Он из-за меня побежал, — безжизненным голосом произнес юноша, опуская взгляд на груду вафельного крошева и вязкие ручейки крема, расползающиеся по каменным плитам.

— Спокойствие, — негромко промолвил Сковелл.

Среди полных ужаса лиц невозмутимым оставалось лишь лицо главного повара. Он указал половником на два состряпанных Джоном блюда, ждущих на лавке:

— Которое из них лучше?

Словно в тумане, Джон ткнул пальцем в янтарное желе, что попрозрачнее.

— Не стыдно подать его величеству, как считаешь?

— Но, мастер Сковелл, — запротестовал Вэниан, — Сатурналл в поварах-то ходит без году неделя.

— Он не ударит лицом в грязь, — сказал Сковелл. — Верно, Джон?

Юноша заставил себя кивнуть. Сковелл постучал поварешкой по ладони:

— Отсылайте наверх.

Подавальщики Квиллера уже давно стояли в ожидании, готовые унести десерты, выставленные на столах и лавках в кухне. Когда они проследовали в Большой зал с последней переменой, шум застолья там стих до приглушенного одобрительного гула, а потом вновь набрал силу, превратившись в нестройный хор возбужденных голосов. Сковелл указал на второй «Танталов пруд», оставшийся на лавке:

— Может, и своего наставника угостишь, как угостил короля, Джон Сатурналл?

Джон взял нож, взломал глазурную корку и почувствовал, как желе плотно обволакивает лезвие. Схватилось просто отлично. Он подцепил ножом кусочек и подал Сковеллу. Тот отправил в рот трепещущий прозрачный ломтик и стал жевать, прикрыв глаза от наслаждения. Но секундой позже лицо его приняло недовольно-недоуменное выражение. Он порывисто схватил ложку и зачерпнул желе в другом месте. Теперь на лице главного повара отразилась паника. Он стремительно развернулся к лестнице и проорал наверх:

— Верните обратно одно блюдо!

Но последний подавальщик уже скрылся в Большом зале. Сковелл повернулся к Джону. От его недавнего благодушия и следа не осталось, в глазах стояло отчаяние.

— Что ты наделал?!

— Мастер Сковелл?

— Соль! — вскричал главный повар. — Пересолено — в рот не взять!

У Джона все оборвалось внутри, душу захлестнуло смешанное чувство удивления и ужаса. Все мужчины и мальчики в кухне повернулись к нему, с недоверчивыми или ошеломленными лицами. Все, кроме одного. Беспомощно озираясь вокруг, Джон случайно заметил Коука. И когда их глаза встретились, он все понял. Коук обсыпáл птичьи тушки морской солью. Потом удалился в холодную кладовую с ведром сливок. Выражение оскорбленной невинности на его физиономии и необъяснимо хорошее настроение. «О, оно того стоило. Я всегда говорил: главное — подойти к делу с умом…» Джон вспомнил давнюю угрозу Коука, обещание отомстить. Вот он и выполнил обещание. С яростным воплем Джон бросился на своего старого врага, норовя вцепиться в горло обеими руками, но кто-то схватил его сзади и оттащил прочь.

— Он рехнулся! — завопил Коук.

Мистер Андерли, потрясенный и возмущенный, крепко удерживал Джона:

— Сначала испортил кушанье, предназначенное для короля. Теперь затеваешь драку в кухне?

Джон повернулся к Сковеллу. Главный повар смотрел на него каменным взглядом.

— Мастер Сковелл… — начал Джон.

Но прежде чем он успел промолвить еще хоть слово, у подножия лестницы появился мистер Паунси. Позади него маячил богато одетый вельможа.

— Его величество выплюнул! — возопил стюард. — Его величество выплюнул десерт!

Задыхаясь от гнева, мистер Паунси испепелял Сковелла взором. Придворный сановник, в роскошном меховом плаще и с должностной цепью на груди, стоял чернее тучи. Щеку у него пересекал шрам, тянувшийся от угла рта к уху.

— Его величество требует к себе создателя блюда, — мрачно объявил сэр Филемон.

Сковелл холодно уставился на Джона. Внезапно Джон понял, что совсем не знает этого человека. И никогда не знал. Главный повар кивнул сэру Филемону:

— Забирайте его.

Джон упирался взглядом в серо-голубой меховой плащ. Сердце у него бешено колотилось. Человек со шрамом поднимался по лестнице перед ним, шаги мистера Паунси легко стучали позади. Наверху сэр Филемон повернулся.

— Ты вызвал недовольство короля, — сурово промолвил он. — А недовольство короля отражается на мне. Больше ты не совершишь подобной ошибки. Ты меня понял, поваренок?

Джон кивнул.

— Станешь перед ним на колени. Не поднимай глаза, пока он не позволит. Не открывай рта, пока он не обратится к тебе. Называй короля «его величество». В нужный момент нижайше испроси прощения.

Шрам на щеке побагровел, словно вдруг воспалившись. Горячее дыхание обдавало лицо Джона. Потом высокопоставленный чин повернулся к мистеру Паунси и сердито прошипел:

— Вы обещали, все будет в лучшем виде! Кухня, погреба, королевские покои. Если вы не можете предоставить дворец, так хотя бы выгребите навоз из своего сарая. Вы мне слово дали. А я, в свою очередь, дал слово вам. И вот нá тебе!

Тяжелая рука сэра Филемона схватила Джона за загривок и потащила к ширме в конце коридора. С каждым шагом шум голосов и стук тарелок слышались все громче. Перед самой ширмой вельможа остановился и рывком развернул Джона к себе:

— Видишь эту улыбку, поваренок? — Он поднял свободную руку, и в первый миг Джон подумал, что сейчас мужчина его ударит. Но сэр Филемон провел кончиком пальца по багровому шраму. — Подведешь меня — сделаю тебе такую же.

Сильный толчок в спину послал Джона вперед. Он, спотыкаясь, обогнул ширму и вступил в Большой зал.

Головы едоков, тесно сидящих за длинными столами, покачивались взад-вперед, и создавалось впечатление, будто столы колышутся, как лодки на волнах. Прямо напротив вздымалась стена, сплошь увешанная сверкающими мечами и копьями. В самой глубине зала стоял на возвышении поперечный стол. Джон мельком увидел лордов и леди, восседающих за ним.

— Глаза долу! — прошипел сэр Филемон и повел Джона между продольными столами.

Когда они приблизились к помосту, в зале установилась тишина. Потом сверху раздался голос. Знакомый Джону голос.

— П-поднимитесь с ним сюда, сэр Филемон.

Овеянные меланхолией черты, аккуратно подстриженная бородка. Теперь понятно, почему лицо домашнего клерка, встреченного накануне вечером, показалось Джону знакомым. Он видел его в первый день своего пребывания в усадьбе, на картинке в новостном листке, купленном Беном Мартином. Теперь вчерашний клерк-заика, наряженный в дублет из блестящего черного шелка и черную бархатную шляпу с двумя пышными перьями, внимательно разглядывал Джона со своего места в центре «высокого» стола. В одной руке король вертел ложку, пальцами другой постукивал по краю большого круглого блюда с надъеденным «Танталовым прудом».