Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

Поначалу девушка держалась настороженно и принимала его подношения с подозрительным видом. Но изо дня в день она ела все охотнее. Он по-прежнему ждал в молчании. Но теперь поднос не казался тяжелым. И молчание не тяготило. И минуты летели быстро, а не ползли еле-еле, как раньше. Не раз и не два Джон вздрагивал от неожиданности, заслышав колокол, возвещающий о конце обеда.

— Ни единой крошки, — пробормотал он, когда Лукреция отправила в рот последнее из крохотных пирожных, тайком пронесенных к ней сегодня.

Она подняла на него глаза:

— Ты находишь мой голод забавным, Джон Сатурналл.

— Ничей голод не забавен, ваша светлость.

Из коридора доносилось приглушенное хихиканье Поул и невнятный голос Фэншоу, бубнящий на низких тонах.

— Но почему? — спросила Лукреция. — Почему ты меня кормишь?

— Я говорил вам. Я повар, ваша светлость. Ваш повар, по воле мистера Паунси.

— У вас там в кухне дружное братство, да? Джемма рассказывала.

— Да, леди Лукреция.

— Ты мог бы снова вернуться к своим товарищам. Если бы ты рассказал все мистеру Паунси, тебе больше не пришлось бы меня обслуживать.

Джон пожал плечами, словно речь шла о совершенном пустяке. Но Лукреция не сводила с него пристального взгляда:

— Так ведь?

— Да, — неохотно согласился Джон. — Не пришлось бы.

— Но ты все-таки обслуживаешь.

Она вопросительно смотрела на него. Все твои блюда служат доказательством твоего мастерства, сказал бы Сковелл. И этой причины достаточно, чтобы их стряпать. Повар должен готовить для всех, добавила бы мать. Даже для дочери хозяина поместья Бакленд. В голове Джона теснились и другие возможные ответы, и среди них был один, который он ощущал как нежный аромат, тонущий в сумбурных потоках запахов попроще и погрубее. В комнате сгустилось неловкое молчание.

— Таков мой выбор, — наконец промолвил он.

— Прямо как в старые добрые времена, — сказал мистер Банс, когда застал Джона за приготовлением очередного обманного блюда. — Тогда рыбью икру, бывало, окрашивали в зеленый цвет и подавали под видом горошка. Или рубили сырую печень на тонкие полоски и бросали их на горячие отбивные. Выглядело, будто из мяса выползают черви. В старину повара умели чему угодно придать какой угодно вид.

— А сами они часто принимали вид слуг, уволенных за обман? — спросил Филип, взглянув на Джона. — Тебя вышвырнут вон, как Коука.

— Коук сам сбежал, — возразил Джон.

— Думаешь, леди Люси за тебя заступится?

Джон пожал плечами. Это просто игра, говорил он себе накануне, возвращаясь из комнаты Лукреции в кухню. Просто проверка его мастерства. В конце концов пир принадлежит повару… Юноша потянулся за жирной форелью, томленной на медленном огне. Он обещал девушке рыбное кушанье.

— Боюсь, жар был слишком силен, — огорченно объяснил Джон миссис Поул на следующий день. — Вот желе и помутнело. Но думаю, сегодня ее светлость соблазнится, миссис Поул. В конце концов, такое заливное пришлось по вкусу самому королю.

Поул и Фэншоу скользнули взглядом по тусклой серой массе и через минуту, по обыкновению, удалились. Оставшись наедине с Лукрецией, Джон осторожно отогнул дрожащий пласт мутного желе — под ним оказалась форель с чешуей из миндальной стружки и крохотных ломтиков лимона. Лукреция подняла на него глаза:

— Тебе необязательно так стоять.

— Как же мне стоять, леди Лукреция?

Она поколебалась.

— Если тебе угодно, мастер Сатурналл, ты можешь… сесть.

— Сесть?

— И можешь не отводить взгляд.

— Не отводить?

— Можешь смотреть на меня. Когда мы беседуем. Садись вот сюда. — Она говорила таким тоном, словно сидеть подле нее было для него самым обычным делом. — В конце концов, ты сидел рядом с самим королем. Значит, и рядом со мной можешь. Если хочешь, конечно.

— Но что, если войдет миссис Поул, ваша светлость?

— В таком случае она узнает, что у леди Лукреции Фримантл аппетит лучше, чем она полагала. — Девушка похлопала ладонью рядом с собой. — Ну же. Не надо нависать надо мной.

Движения Джона вдруг утратили обычную уверенность, когда он наклонился, чтобы взять поднос у нее с коленей. Берясь за гладкие деревянные ручки, он нечаянно задел ее пальцы. Прикосновение словно обожгло, и он резко отдернул руку. Поднос накренился, Джон попытался подхватить его за край, но не успел, и деревянная доска с грохотом упала на пол. Рыбьи кости и хлопья бледно-розового мяса разлетелись в стороны. На мгновение наступила тишина, потом издалека донесся голос Поул:

— Что там такое?

Джон и Лукреция испуганно уставились друг на друга. Уже в следующий миг Джон проворно опустился на колени. Представь, что ты в кухне, сказал он себе. И кричит не гувернантка, а мастер Сковелл. Делов-то раз плюнуть. Сперва кости. Его руки двигались быстро и точно. Потом желе. Как же теперь все это подхватить с пола? В кухне у него дюжина лопаточек, выбирай любую. А здесь только руки. Свои и ее.

— Помогите мне! — прошипел он, когда шаги Поул раздавались уже на лестничной площадке; Лукреция соскользнула с кровати на пол. — Подставьте ладонь вот сюда. Теперь давайте, раз-два…

Они вместе быстро перевернули желейный «колпак», накрывая рыбьи кости. Так, а где же ложка? Ага, вот она за ножкой кровати, рядом с измятым обрывком бумаги. Джон схватил одно и другое. Ложку на поднос. Бумажку под тарелку. Секундой позже в комнату ворвалась Поул.

— Что за шум? — строго осведомилась она.

— Я… — хором начали Джон и Лукреция.

— Да?

— Мне очень жаль, миссис Поул, — сказал Джон, — но я поскользнулся.

Глаза Поул сузились, пошарили по подносу и остановились на ложке. Два костлявых пальца подняли ее с подноса. Узкие ноздри женщины раздулись.

— Ложка пахнет рыбой.

— Правда? — Лукреция говорила самым невинным тоном, но Джон заметил, что щеки у нее заливаются румянцем, и тотчас выхватил ложку из руки миссис Поул.

— Вы правы, миссис Поул! — вскричал он. — Вдобавок она облизана! Неудивительно, что ее светлость отказывается кушать! — Уставившись на возмутительный предмет, Джон призвал на помощь все свои актерские способности и проговорил яростным тоном, какому позавидовал бы сам мистер Вэниан: — Не беспокойтесь, миссис Поул, я передам ваше негодование судомоям. И самого мастера Сковелла поставлю в известность.

— Что это? — поинтересовался Филип, заглядывая Джону через плечо. — Теперь она тебе еще и стихи пишет?

Джон помотал головой. Подними миссис Поул тарелку, она обнаружила бы под ней клочок бумаги. Вместо нее это сделал Филип, что оказалось для Джона не многим легче.