Гэри Дженнингс - Ацтек

— Позволь рассказать тебе одно предание, мой высокий друг. Возможно, в Мешико эту историю и не помнят, но ее можно прочесть в архивах Тескоко. Согласно этой легенде, когда ваши предки ацтеки впервые решились выйти за пределы своей северной родины Ацтлана и отправились в поход, который продолжался целый год и закончился в Теночтитлане, они не знали, какие препятствия могут встретиться им на пути. Но не исключали возможности, что вполне могут столкнуться со столь многочисленными и враждебными народами, что им придется возвращаться обратно в Ацтлан. Поэтому на всякий случай ацтеки обеспечили себе быстрый и безопасный отход. В восьми или девяти местах, на привалах между Ацтланом и здешним озерным краем, они собрали и спрятали обильные запасы оружия и припасов. Случись им отступать, они могли бы не беспорядочно улепетывать со всех ног, но спокойно отводить прекрасно вооруженных и накормленных воинов. Пожалуй, ацтеки даже вполне могли бы задержаться в одном из таких пунктов, чтобы отразить натиск преследователей.

Мотекусома слушал гостя в изумлении. Он такого предания явно не знал. Впрочем, и я тоже. Несауальпилли заключил:

— Во всяком случае, так гласит легенда. К сожалению, в ней не говорится, где находятся эти восемь или девять мест. Я почтительно предлагаю тебе, высокий друг, послать поисковые отряды на север, в пустые земли. Кстати, можно воспользоваться опытом предков и заново создать сеть опорных складов. Если ты сейчас не позаботишься о том, чтобы сделать своими союзниками всех соседей, то придет время, когда ты действительно окажешься один, и тогда тебе понадобится надежный путь к отступлению. Ну а мы, аколхуа, предпочитаем заранее окружить себя друзьями.

Мотекусома довольно долго сидел молча, сгорбившись на троне, как будто в преддверии надвигающейся бури. Потом он расправил плечи и сказал:

— Допустим, эти чужеземцы вообще не явятся. Что же, ты так и будешь бездействовать до тех пор, пока тебя не растопчет какой-нибудь «друг», который сочтет себя для этого достаточно сильным?

Несауальпилли покачал головой и промолвил: — Чужеземцы придут обязательно. — Ты так в этом уверен? — В достаточной степени, чтобы держать пари, — заявил Несауальпилли неожиданно веселым, чуть ли не игривым тоном. — Я вызываю тебя, мой высокий друг, на состязание. Давай сыграем в тлачтли на церемониальном внутреннем дворе. Никаких команд на этот раз не будет, только мы двое. Для верности сыграем трижды. Если я проиграю, то сочту это знамением, пересиливающим все остальные. В таком случае я откажусь от всех своих мрачных предостережений и передам все силы аколхуа, всю нашу армию, все оружие и припасы в твое полное распоряжение. А если ты проиграешь…

— Ну? Что ты тогда с меня потребуешь? — Не так уж много. Ты оставишь аколхуа в покое и не станешь втягивать Тескоко в затеваемые тобою войны, чтобы мой народ смог посвятить оставшиеся до нашествия дни более мирным и приятным занятиям.

— Согласен, — мгновенно ответил Мотекусома с хитрой улыбкой. — Значит, играем трижды.

Его самоуверенная улыбка меня не удивила: помню, все тогда поражались тому, что Несауальпилли решил потягаться силами с Мотекусомой. Разумеется, никто, кроме меня (а с меня взяли клятву хранить тайну), в то время не знал, что Чтимые Глашатаи заключили пари. Народу было объявлено, что состязание владык станет лишь составной частью праздника Растущего Дерева, дополнительным способом воздать честь и хвалу Тлалоку. Но не секрет, что Мотекусома был моложе Несауальпилли самое меньшее лет на двадцать, и хотя в такой игре, как тлачтли, сила решала далеко не все, но победу, безусловно, предрекали властителю Мешико.

В день состязания близ дворца собралось столько народу из всех слоев общества, что люди, запрудившие Сердце Сего Мира, стояли вплотную, плечом к плечу, несмотря на то что даже один из сотни не мог надеяться увидеть игру владык хотя бы краешком глаза. Однако всякий раз, когда немногие избранные, попавшие во двор, выкрикивали одобрительное: «Аййо!», разочарованно стонали: «Аййа!» — или молитвенно выдыхали: «О-о-о!» — вся площадь, хоть и могла лишь гадать о происходящем за стенами, вторила этим возгласам.

Ярусы каменных ступеней, расположенных вдоль мраморных стен двора, были заполнены представителями высшей знати как Теночтитлана, так и (прибывшими в свите Несауальпилли) Тескоко. Не знаю уж, за какие заслуги, может быть поощряя за умение держать язык за зубами, Чтимые Глашатаи выделили мне одно из драгоценных зрительских мест. Даже будучи воителем-Орлом, я все-таки оказался из всех там собравшихся человеком, занимавшим самую низкую ступеньку в обществе, если не считать примостившейся у меня на коленях Ночипы.

— Смотри и запоминай, доченька, — сказал я ей на ухо. — Сегодня ты увидишь поразительное зрелище. Два самых известных, знатных и могущественных человека Сего Мира играют друг с другом на глазах у зрителей. Смотри хорошенько, чтобы запомнить это на всю жизнь.

— Но, отец, — ответила мне дочка, — тот игрок в голубом шлеме, он же совсем старый.

И девочка незаметно указала подбородком на Несауальпилли, который стоял в центре двора, чуть в стороне от Мотекусомы и верховного жреца Тлалока, проводившего все праздничные ритуалы и церемонии того месяца.

— Вообще-то, — сказал я, — игрок в зеленом примерно моих лет, так что он тоже далеко не резвый юнец.

— Ты так говоришь, будто болеешь за старика. — Я надеюсь, что мы вместе будем подбадривать его криками. Я поставил на него маленькое состояние.

Ночипа заерзала у меня на коленях и удивленно уставилась мне в лицо.

— Ой, папочка, какой же ты глупый! Зачем ты это сделал?

— По правде говоря, и сам не знаю, — ответил я совершенно искренне. — А теперь, доченька, сиди спокойно. Не ерзай, ты и без того тяжелая.

Хотя Ночипе только что исполнилось двенадцать лет и она после первых месячных уже носила одежду взрослой женщины, да и ее тело начало приобретать женские округлости и изгибы, дочка, благодарение богам, не унаследовала отцовский рост, иначе мне на моем каменном сиденье пришлось бы туго.

Жрец Тлалока произнес подобающие молитвы и заклинания, воскурил благовония (вся эта процедура была утомительно долгой) и лишь после этого, высоко подбросив мяч, объявил о начале первой игры. Я не стану описывать ее во всех подробностях, господа писцы, ибо понимаю, что, не разбираясь в тонкостях тлачтли, вы не в состоянии оценить мой рассказ. Так или иначе, но жрец, похожий на черного жука, наконец удалился, оставив на площадке лишь Несауальпилли и Мотекусому. Точнее, по обе стороны двора находились еще двое ловцов, которые должны были по ходу игры перемещать ворота, а все остальное время оставаться неподвижными.