Гэри Дженнингс - Ацтек

Вид у моей девочки был расстроенный, и я поспешил ее утешить: — Мы скоро вернемся, и тогда я смогу проводить с тобой уйму времени. Мы непременно познакомимся поближе с этой страной, обойдем ее всю вдвоем. Ты да я, налегке.

Она просияла и сказала: — Вот здорово! Ты да я. Это даже еще лучше. А пока тебя не будет, я могу приносить пользу здесь. Вечерами, когда люди валятся с ног, я постараюсь заставить их забыть об усталости. Я буду петь и танцевать для них.

Хотя на этот раз нас не задерживала останавливающаяся у каждой кочки колонна переселенцев, но мне, Бью и нашему отряду из сорока четырех солдат все же потребовалось пять дней, чтобы добраться до города Теоуакана, или Тья-Нья. Это я хорошо запомнил, как и то, что нас очень радушно принял тамошний правитель, хотя по прошествии стольких лет уже запамятовал, как звали его самого и его супругу, а также сколько дней мы прогостили в том довольно ветхом сооружении, которое наши хозяева горделиво именовали дворцом. Зато мне запомнились его слова.

— Земля, на которую ты привел своих людей, воитель-Орел Микстли, едва ли не лучшая в здешних краях, но она до сих пор оставалась невозделанной, ибо мне некого было туда переселить. Свободной земли в моем распоряжении больше, чем земледельцев. Поэтому мы ничего не имеем против основания тобой нового поселения и только рады приветствовать соседей. Приток свежей крови, как известно, приносит пользу любому народу.

Говорил он много, но все в том же дружелюбном духе, а в ответ на дары, преподнесенные ему от имени Мотекусомы, щедро одарил меня. Все эти речи велись по большей части за трапезами, и мне, равно как Бью и моим людям, приходилось постоянно пить эту противную минеральную воду, составляющую предмет особой гордости Теоуакана. Правда, мы, делая вид, будто смакуем ее, чаще просто мочили губы.

И я помню, что никто особо не удивился моей просьбе предоставить нам с Бью отдельные спальни, правда смутно (пили-то мы не только воду) припоминаю, что она приходила ко мне как-то ночью и вроде бы даже о чем-то просила. А я, кажется, грубо отказал. А может, даже и ударил ее. Не помню!

Нет, господа мои писцы, не смотрите на меня так. Дело не в том, что память вдруг начала меня подводить. Эти мои воспоминания оказались смутными с самого начала, так было все минувшие годы. И дело тут вовсе не в выпитом на пирах, а в том, что случилось вскоре после того и буквально-таки выжгло мою память о всех недавних событиях.

Итак, мы лучшими друзьями расстались с вождем, а жители Тья-Нья проводили нас, высыпав на улицы и выкрикивая самые добрые напутствия. Все были довольны, разве что Бью выглядела не слишком радостной. И кажется, обратный путь занял у нас тоже пять дней…

Смеркалось, когда мы подошли к берегу реки напротив Йанкуитлана. Похоже, за время нашего отсутствия поселенцы не больно-то утруждали себя строительством, даже с помощью кристалла я разглядел лишь несколько шалашей и хижин. Зато там явно опять затеяли какое-то празднество: еще толком не стемнело, а костры уже полыхали вовсю, яркие и высокие. Мы не стали немедленно переходить реку вброд, но остановились, прислушиваясь к крикам и смеху, доносившимся с противоположного берега, потому что нам никогда еще прежде не доводилось видеть, чтобы эта неотесанная ворчливая компания так радовалась и веселилась. Потом какой-то немолодой переселенец, неожиданно появившись из реки, вышел по отмели на берег и почтительно меня приветствовал:

— Микспанцинко! Честь тебе, воитель-Орел, и добро пожаловать обратно. Мы боялись, что ты пропустишь всю церемонию.

— Какую еще церемонию? — удивился я. — Я не знаю никакой такой церемонии, в которой участникам положено плавать.

Он рассмеялся: — Ну, что касается поплавать — это была моя собственная мысль.

Я разгорячился от танцев и веселья, вот и решил охладиться. Но мне-то что, на мою долю уже достался благословенный удар костью.

От страшного предчувствия я потерял дар речи. Должно быть, он истолковал мое молчание как непонимание, ибо счел нужным пояснить:

— Ты же сам сказал жрецам, чтобы они делали все, чего требуют боги. Когда ты покинул нас, месяц Тлакаксипе-Уалитцтли уже шел к исходу, а бог еще не явился, чтобы благословить землю перед посевом.

— Ясно, — сказал я, точнее, простонал. Я сразу понял, о чем речь, но судорожно пытался отбросить догадку, заставлявшую мое сердце сжиматься от ужаса, словно в ледяном кулаке.

— Некоторые хотели дождаться твоего возвращения, господин воитель, — продолжал поселенец, очевидно гордясь тем, что имеет возможность рассказать мне об этом первым, — но жрецам пришлось поторопиться. Сам ведь знаешь, ни особых лакомств, чтобы откормить избранника, ни инструментов для исполнения подобающей музыки, — ничего этого у нас не было. Но зато пели мы очень громко и жгли много копали. Ну а поскольку храма для ритуальных соитий здесь тоже нет, жрецы отвели для этого участок травы — вон там, за кустами. Чего-чего, а вот желающих совокупиться с богиней оказалось более чем достаточно: многие проделали это не по одному разу. Все, конечно, сошлись на том, что высшая честь, даже в его отсутствие, подобает вождю, так что сомнений в выборе воплощения божества у нас не было. И вот теперь ты вернулся и сам сможешь увидеть божество, явленное в образе…

На этом его речь и прервалась, ибо я обрушил свой макуауитль на его шею и разрубил шейные позвонки. Бью вскрикнула, солдаты подались вперед, любопытствуя, что случилось. Переселенец постоял, шатаясь, шевеля губами и вроде бы пытаясь что-то сказать, но тут его голова откинулась, рана отверзлась, и оттуда хлынула кровь. Он рухнул к моим ногам.

— Цаа! — в ужасе вскричала Бью. — Что ты делаешь? Зачем? — Молчи, женщина! — рявкнул Сердитый На Всех. Потом он схватил меня за плечо, что, вероятно, и не дало мне рухнуть на землю рядом с покойным, и сказал: — Микстли, может быть, мы еще успеем…

— Нет, — покачал я головой. — Ты же сам слышал, что его благословили костью. Всё было сделано, как требует бог.

— До чего же мне тебя жаль! — промолвил Куаланкуи с хриплым вздохом.

Один из его старинных товарищей взял меня за другую руку и сказал:

— Он выразил наши общие чувства, юный Микстли. Может быть, тебе лучше подождать здесь, а мы сами перейдем реку?

— Нет! Я пока еще командир и сам распоряжусь, что будем делать дальше!

Старик кивнул, потом возвысил голос и крикнул сбившимся в кучку на тропе солдатам:

— Эй, бойцы, слушай мою команду! Развернуться цепью вдоль реки! Шевелись!

— Скажи мне, что случилось? — вскричала Бью, заламывая руки. — Что мы будем сейчас делать?

— Ничего, — словно со стороны услышал я свой собственный голос. — От тебя ничего не требуется, Бью. — Я проглотил ком в горле, поморгал затуманившимися глазами и собрал все силы, чтобы стоять прямо. — Ты ничего не делай, просто оставайся здесь, на этом берегу. И что бы ни творилось за рекой, сколько бы это ни продолжалось, не трогайся с места, пока я не вернусь за тобой.