Гэри Дженнингс - Ацтек

Как я уже говорил, существовала незыблемая традиция, согласно которой торжественные церемонии, к числу коих относились и похороны высоких правителей, нельзя было омрачать насилием. Упоминал я и о том, что покойный Несауальпилли практически распустил армию аколхуа, а немногочисленная дворцовая стража не была готова отразить нападение. Как вы помните, наш Чтимый Глашатай не присутствовал на похоронах, отправив вместо себя Змея-Женщину Тлакоцина и военачальника Куитлауака. Но о чем я умолчал, потому что и сам тогда этого не знал, так это о том, что Куитлауак прихватил с собой боевой акали с шестью десятками отборных воинов, которые тайно высадились вблизи Тескоко.

В ту ночь, пока я в пьяном бреду разговаривал то ли с видениями, то ли с самим собой, Куитлауак и его воины, напав на дворцовую стражу, захватили здание, после чего Змей-Женщина повелел всем присутствующим выслушать объявление. Он провозгласил от имени Мотекусомы, как верховного главы Союза Трех, что Чтимым Глашатаем Тескоко станет не наследный принц Черный Цветок, а почти никому не известный принц Какамацин, Маисовый Початок. Этот молодой человек двадцати одного года от роду был сыном Несауальпилли от одной из наложниц, доводившейся, кстати, Мотекусоме младшей сестрой.

Столь неслыханное попрание обычаев было достойно возмущения, но, увы, возмущением все сопротивление и ограничилось. Сколь бы ни была похвальна миролюбивая политика Несауальпилли, но в ее результате аколхуа оказались не способны дать отпор вмешательству Мешико в их дела. Наследный принц Черный Цветок выразил бурное негодование, однако ничего поделать не смог. Куитлауак, человек неплохой, хотя как брат Мотекусомы вынужденный исполнять его приказы, выразил смещенному принцу соболезнование и посоветовал потихоньку убраться куда-нибудь подальше, пока владыке Мешико не пришла в голову здравая идея отправить конкурента в заточение или вовсе от него избавиться.

Черный Цветок внял совету и в тот же день удалился, но не один, а в сопровождении многочисленной свиты, слуг, стражи и представителей знати, возмущенных таким поворотом событий и громко поклявшихся отомстить недавнему союзнику за его коварство. Всем прочим жителям Тескоко оставалось лишь сжимать кулаки в бессильной ярости, ожидая провозглашения племянника Мотекусомы Какамацина юй-тлатоани аколхуа.

Я на коронацию не остался. В Тескоко в те дни на любого мешикатль, включая и меня, смотрели недружелюбно, и даже мой старый товарищ Ива гадал, не были ли мои слова о том, что Мотекусома будет любить его брата не больше, чем любил их отца, скрытой угрозой. Поэтому мне пришлось вернуться в Теночтитлан, где жрецы в храмах на все лады восхваляли «мудрость и прозорливость Чтимого Глашатая». И едва лишь ягодицы Какамацина успели нагреть трон Тескоко, как он объявил о полном отказе от отцовского курса и повелел собрать армию для участия в затевавшемся его дядей очередном походе против Тлашкалы — давнего врага Союза Трех.

Однако поход этот постигла судьба всех предыдущих, ибо молодой воинственный союзник, посаженный на престол самим Мотекусомой и состоявший с ним в кровном родстве, не смог оказать дяде сколь бы то ни было серьезную помощь. Какамацин не внушал своим подданным ни любви, ни страха, поэтому добровольцев для вступления в его войско практически не находилось, а те немногие, кого удалось призвать насильно, отнюдь не рвались в бой и не собирались погибать на ненужной им войне. Многие аколхуа, в том числе и опытные воины, при других обстоятельствах охотно взявшиеся бы за оружие, отговаривались тем, что за годы мирного правления Несауальпилли постарели, стали слабы здоровьем или же обзавелись столь многочисленными семьями, что никак не могут рисковать оставить своих домочадцев без кормильца. В действительности же очень многие попросту продолжали считать своим законным правителем наследного принца.

Покинув Тескоко, Черный Цветок удалился на северо-восток, в одно из загородных владений правящей семьи, где начал возводить укрепления и собирать войско. Кроме придворных, добровольно отправившихся с правителем в изгнание, к нему присоединялись и другие аколхуа — благородные воители и простые воины, которые ранее служили под началом его отца. Иные же, не имея возможности покинуть свои дома и бросить свои занятия, оставались в Тескоко, под властью Какамацина, но регулярно тайком наведывались в горный редут Черного Цветка, где вместе с его войском готовились к вооруженному выступлению. В то время я, подобно большинству людей, ничего об этом не знал. В строжайшей тайне принц Черный Цветок неторопливо, но неотступно готовился к тому, чтобы отнять трон у узурпатора обратно, даже если ради этого ему придется воевать со всем Союзом Трех.

Между тем нрав Мотекусомы, злобный и в лучшие времена, отнюдь не улучшился. Он и без того подозревал, что своим коварным и неправомочным вмешательством во внутренние дела Тескоко настроил против себя многих правителей, чувствовал себя униженным из-за провала последней попытки покорить Тлашкалу и был недоволен своим племянником Какамацином. И тут, будто всего этого было мало для того, чтобы правитель неизменно пребывал в дурном расположении духа, начали происходить еще более тревожные события.

Возможно, смерть Несауальпилли явилась своего рода сигналом, положившим начало исполнению самых мрачных его пророчеств. В месяц Растущего Древа, последовавший за похоронами, из земель майя прибыл гонец-скороход с тревожной вестью о том, что белые люди снова явились на Юлуумиль Кутц, но на сей раз их не двое, а целая сотня. Три корабля чужаков подошли к портовому городу Кампече на западном побережье, спустили на воду большие каноэ и высадились на сушу. Жители Кампече, те, кому повезло выжить после оспы, не препятствовали высадке и впустили чужеземцев в город. Но когда белые пришельцы, не предваряя это никакими просьбами или объяснениями, ввалились в храм и полностью очистили его от всех золотых украшений, то тут уж местные жители, не выдержав, обрушили свой гнев на пришельцев. Точнее, попытались это сделать, ибо, по словам гонца, оружие воинов Кампече ломалось о металлические тела чужестранцев. Он сообщил, что сами они якобы, издав боевой клич «Сантьяго!», стали отбиваться с помощью палок, совершенно не похожих на обычные шесты или дубинки. Их палки изрыгали гром и молнию, подобно разгневанному богу Чаку, и многие майя пали мертвыми на значительном расстоянии от этих плевавшихся дымом и огнем палок. Конечно, теперь все мы знаем, что гонец пытался описать стальные доспехи ваших солдат и их разящие на расстоянии смертоносные аркебузы, но тогда его рассказ показался бредом сумасшедшего. Впрочем, он доставил кое-что, свидетельствовавшее в пользу этого невероятного рассказа. Во-первых, список погибших, включавший более сотни мужчин, женщин и детей, но также и содержавший указание на то, что было убито сорок два чужеземца. Как видно, жители Кампече сражались отважно и смогли нанести врагам урон, даже несмотря на их страшное оружие. Во всяком случае, храбрость майя принесла плоды: белые люди отступили, вновь погрузились на свои каноэ и отплыли к кораблям, которые сперва распростерли свои белые крылья, а потом исчезли за горизонтом. Во-вторых, гонец доставил скальп, содранный с одного из убитых белых людей и натянутый на ивовый обруч. Позднее у меня появилась возможность разглядеть его самому. Убитый казался похожим на знакомых мне испанцев, во всяком случае, кожа у него была такая же известково-бледная, а вот волосы, правда, имели необычный цвет — желтый, словно золото.