Гэри Дженнингс - Ацтек

— Это приходило мне в голову, — признался я. — Но мой тонали так давно связан с судьбами Мешико, что, покинув родной край в такой час, я почувствовал бы себя предателем. И пусть с моей стороны это и глупо, но раз уж такой исход неизбежен, я хотел бы, явившись в Миктлан, иметь право сказать, что видел все до самого конца.

Возможно, Мотекусома колебался бы еще очень долго, если бы на следующую ночь не явилось очередное знамение, столь тревожное, что он счел необходимым послать за мной. Прибывший по его приказу гонец поднял меня с постели, чтобы сопроводить во дворец.

Пока я одевался, с улицы донесся приглушенный шум, и я проворчал:

— Что там стряслось на сей раз? — Благородный Микстли, — отвечал юноша, — я покажу тебе это, как только мы выйдем на улицу.

Едва мы вышли из дома, он указал на небо и приглушенным голосом сказал:

— Посмотри туда. Хотя уже было далеко за полночь, но мы с ним оказались отнюдь не единственными, кто, покинув свои дома, смотрел на небо. Вокруг толпились соседи в наспех наброшенной одежде. Все смотрели вверх, тревожно перешептываясь, а если и повышали голос, то только чтобы разбудить и позвать кого-нибудь еще. Я поднес к глазу кристалл, воззрился на небо и в первое мгновение испытал то же изумление, что и остальные. Но потом всплыло давнее воспоминание, сделавшее это зрелище, во всяком случае для меня, не столь уж зловещим. Юноша покосился на меня, явно ожидая испуганного возгласа, но я лишь тяжело вздохнул и сказал:

— Только этого нам и не хватало. У дворца полуодетый слуга торопливо провел меня по лестнице на верхний этаж, а оттуда еще по одной лесенке на крышу. Мотекусома сидел на скамье в своем висячем саду, и мне показалось, что он дрожит, хотя весенняя ночь не была прохладной, а правитель кутался в несколько впопыхах наброшенных одна поверх другой накидок. Не отводя взгляда от неба, он сказал мне:

— После церемонии Нового Огня произошло затмение солнца. Потом начался звездопад. Затем появились дымящиеся звезды. Но хотя все, что случилось в минувшие годы, и было достаточно дурными предзнаменованиями, мы, по крайней мере, знали, что это такое. А сейчас же мы столкнулись с совершенно небывалым явлением.

— Прошу прощения за дерзость, мой господин, — сказал я, — но ты не прав. И я могу частично развеять твои опасения. Если ты разбудишь своих историков и велишь им прошерстить архивы, они смогут подтвердить, что такое же явление наблюдалось и раньше: в год Первого Кролика, предпоследней вязанки лет, во время правления твоего великого деда.

Мотекусома уставился на меня так, будто я только что признался в том, что являюсь чародеем.

— То есть шестьдесят два года тому назад? Задолго до твоего рождения? Откуда ты это знаешь?

— Я помню, как отец рассказывал мне о подобных огнях, мой господин. Он еще утверждал, будто это боги прогуливаются по небесам, но так, что людям снизу видны лишь их окрашенные в холодные цвета мантии.

Это описание очень подходило к увиденному мною в ту ночь. Казалось, будто со всего небосвода, вплоть до маячивших у горизонта гор, ниспадали тончайшие, светящиеся, переливающиеся, колеблющиеся, словно от легкого ветерка, завесы. Но никакого ветерка не было, и ни одна длинная светящаяся пелена не производила, раскачиваясь, какого-либо шелеста или свиста. Все вокруг лишь светилось холодным светом — белым, бледно-зеленым и бледно-голубым, а всякий раз, когда по небесной занавеси тихонько пробегала рябь, эти цвета неуловимо менялись местами, перетекая один в другой и порой сливаясь. Зрелище было поразительно красивым, но и настолько устрашающим, что волосы вставали дыбом.

Гораздо позднее я мимоходом упомянул то ночное зрелище в разговоре с одним испанским моряком, рассказав, что мешикатль полагают, будто бы такое явление предвещает великие несчастья. Но он в ответ только рассмеялся, назвав меня суеверным дикарем. «Мы тоже наблюдали свет в ту ночь, — сказал испанец, — и даже несколько поразились, увидев его так далеко на юге. Но я точно знаю, что такие огни решительно ничего не предвещают, поскольку много раз видел их сам по ночам, когда плавал в северных морях. Поскольку в тех водах властвует Борей, бог северного ветра, мы называем это явление Огнями Борея».

Но в ту ночь я знал только, что эти бледные, прекрасные и наводящие страх огни освещают Сей Мир в первый раз за последние пятьдесят шесть лет. А Мотекусоме сказал:

— По словам моего отца, такое же знамение предшествовало наступлению Суровых Времен.

— Ах да. — Он мрачно кивнул. — Историю тех голодных лет я читал. Но боюсь, что самые Суровые Времена прошлого могут показаться не столь уж и бедственными в сравнении с тем, что нас ждет.

Мотекусома умолк, и я уже подумал было, что он впал в мрачное уныние, но тут правитель сказал:

— Благородный Микстли, я хочу, чтобы ты предпринял еще одно путешествие.

— Мой господин, — промолвил я, очень надеясь вежливо отговориться, — но мне уже немало лет.

— Я снова дам тебе носильщиков и свиту. Да и путь отсюда до побережья тотонаков не такой уж трудный.

— Но, мой господин, ведь первая встреча мешикатль с белыми испанцами — очень важное событие. Не разумнее ли доверить провести ее человеку, занимающему более высокое положение? Кому-нибудь из членов твоего Совета?

— Большинство из них еще старше тебя и еще меньше годятся для путешествий. Ни у одного из членов Совета нет твоей способности к составлению письменных отчетов в картинках или твоих познаний в языке чужеземцев. А самое главное, Микстли, ты обладаешь умением изображать людей такими, какие они и есть на самом деле. Хотя чужеземцы прибыли в страну майя довольно давно, но мы до сих пор не представляем толком, как они выглядят.

— Если это все, что требует мой господин, то я и по памяти могу вполне узнаваемо нарисовать лица тех белых людей, с которыми встречался в Тихоо.

— Нет, — сказал Мотекусома. — Ты сам сказал, что они были простыми ремесленниками. Я хочу иметь изображение их вождя, белого человека по имени Кортес.

— Значит ли это, мой господин, — осмелился спросить я, — что ты уже пришел к тому заключению, что Кортес никакой не бог, а всего лишь человек?

Он усмехнулся: — Ты всегда с презрением отвергал само предположение о том, что он может быть богом. Но ведь произошло такое множество знамений, случилось столько совпадений. Если он не Кецалькоатль, если его воины не вернувшиеся тольтеки, они все равно могли быть посланы к нам богами. Может быть, это своего рода возмездие.

Я внимательно посмотрел на лицо Мотекусомы, казавшееся в зеленоватом свечении небес мертвенно-бледным, и подумал, что, возможно, говоря о возмездии, он имеет в виду противозаконное и коварное отстранение от власти наследного принца Черного Цветка. А может быть, и другие свои неведомые мне грехи.