Виктор Поротников - Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

Спалив Торжок, Михаил Александрович повел свое войско на Кашин, где княжил его двоюродный брат и давний недруг Михаил Васильевич. Взяв Кашин и пленив своего двоюродного брата, Михаил Александрович затеял переговоры с московским князем, желая вызволить из неволи своего сына Ивана в обмен на кашинского князя, верного друга Москвы. Дмитрию Московскому пришлось пойти на этот обмен, дабы показать прочим зависимым от него удельным князьям, что он не бросает в беде своих преданных союзников.

Приехавший в Москву Михаил Васильевич от сильного душевного расстройства вскоре разболелся и умер.

Московское войско совершило поход на Волгу, силой изгнав тверских наместников из Углича, Ярославля, Костромы и прочих мест, повсюду утверждая власть московского князя.

Михаил Александрович снова стал просить помощи у Ольгерда, упрекая его в недальновидности. Тверской князь был возмущен тем, что Ольгерд выдал свою дочь замуж за двоюродного брата московского князя. «На твой жест миролюбия Дмитрий ответил подлостью и коварством, — писал Михаил Александрович в своем письме к литовскому князю. — Засылая к тебе сватов, Дмитрий уже втайне точил на тебя меч вкупе с Мамаем. Ныне Дмитрий сокрушил Рязань и подбирается к Твери. Гляди, свояк, останешься скоро один на один с Москвой, тогда запоешь Лазаря!»

Ольгерд и сам уже пожалел, что столь поспешно пошел на сближение с московским князем. Не давала Ольгерду покоя и память о двух бесславных стояниях его войска у стен Москвы. Грызла его досада, что молодой московский князь где силой, где коварством, но отнимает у Литвы город за городом. Не дает Дмитрий закрепиться Ольгерду ни на Оке, ни на Волге.

Почти девять месяцев Ольгерд готовился нанести удар по Московскому княжеству, сносясь с тверским князем. К новому походу на Москву Ольгерда также подталкивали его взрослые сыновья, брат Кейстут и сын его Витовт.

Наступило лето 1373 года.

Как обычно, собрав в кулак все свои силы, Ольгерд стремительно и скрытно провел свое войско между реками Пахрой и Угрой, вступив в южные пределы Московского княжества, где его не ждали. Ольгерд расположился станом под городком Любутском. Сюда же подошла и рать тверского князя.

На этот раз московский князь не стал отсиживаться за стенами своей столицы. Дмитрий выступил навстречу Ольгерду. То ли литовцы не ожидали столь скорого прихода московского войска, то ли натиск московлян оказался слишком мощным, но сторожевой литовский полк оказался полностью разгромленным. Сеча под Любутском с самого начала стала разворачиваться неудачно для Ольгерда. Теснимые московскими ратниками расстроенные литовские и тверские полки отступили за глубокий овраг.

Напротив, по другую сторону оврага, расположилась московская рать. Ни Дмитрий, ни Ольгерд не стремились переходить через овраг, понимая, что это чревато огромными потерями. Стояние длилось несколько дней. Когда в стане Ольгерда стало заканчиваться продовольствие, между литовской и московской ратями начались переговоры о мире. Была составлена очередная перемирная грамота, в которой Ольгерд признавал за Москвой все отнятые у Литвы города за последние два года. Этот мирный договор позволил Ольгерду с честью выйти из затруднительного положения и только, его третий поход на Москву завершился совершенно бесславно.

В сражении под Любутском Владимир не принимал участия. В это лето он выступил с конной дружиной к Галичу Мерскому, выполняя повеление Дмитрия. К этому времени все поволжские волости, некогда отторгнутые у Москвы тверским князем, вновь приняли у себя московских наместников. И только в Галиче, расположенном гораздо севернее Волги, по-прежнему сидел князем Прокл Иванович, враждебный московскому князю.

Отправляя Владимира в поход на Галич, Дмитрий дал ему разрешение поступить с Проклом Ивановичем по своему усмотрению. Оставит Владимир своего дядю в живых или предаст его смерти — галицкий удел в любом случае перейдет к нему. Такое решение принял Дмитрий.

На реке Костроме и ее притоках, а также вокруг Галицкого озера в стародавние времена жило лесное племя меря. Языком и обычаями меряне были сродни чуди и веси, соседствовавшим с новгородцами. Под натиском более многочисленных и лучше организованных славян меряне со временем ушли от Галицкого озера в глубь необжитых северных лесов. Славяне, основавшие на землях мери город Галич, стали называть его Галичем Мерским в память о мерянах и дабы отличать этот град от другого Галича, расположенного на Волыни. Тот южный Галич был гораздо древнее и славнее маленького Галича Мерского, затерянного в северной глуши.

На бородатое лицо Прокла Ивановича набежала хмурь, глаза его трусовато забегали, едва до него дошел слух, что к Галичу идет московская дружина.

— Три сотни конников скачут по Россохинской дороге, уже миновали Верхошино и Яр, — молвил гридень Ширяй, потревожив утренний сон Прокла Ивановича. — Не сегодня завтра московляне здесь будут. Я чуть лошадь свою не загнал, спеша сообщить тебе о сей напасти, княже.

Ширяй зашмыгал носом, завздыхал, давая понять Проклу Ивановичу, что тому неплохо бы вознаградить его за такое рвение. Ширяй был трусоват и алчен, как и все приближенные Прокла Ивановича.

Однако вместо награды Ширяй услышал из уст Прокла Ивановича сердитый окрик, повелевающий ему выйти вон из светлицы. Ругнувшись сквозь зубы, Ширяй удалился за дверь.

«Ну вот и ко мне потянулась длинная рука московского князя! — обеспокоенно размышлял Прокл Иванович, натягивая поверх исподней рубахи багряную княжескую свитку. — Пришел и мой черед от московлян отбиваться. Как же мне сих гостей непрошеных одолеть? Надо бы собрать на совет бояр и воевод своих. Сей же час собрать!»

Истинных бояр среди приближенных Прокла Ивановича было всего трое. Все прочие его советники были незнатного роду-племени, хотя и назывались тиунами и воеводами.

С той поры как Прокл Иванович вокняжился в Галиче, здешнее население убавилось наполовину. Люди разбегались кто куда, не желая терпеть бесчинства дружинников и слуг Прокла Ивановича. Самые смелые из галичан поплатились жизнью за попытки неповиновения насильникам и грабителям. Всех убитых галичан Прокл Иванович приказал захоронить таким образом, чтобы не было заметно ни могильного холма, ни надгробного камня.

Советники Прокла Ивановича, пришедшие к нему в терем, хором заговорили о том, что без сильных союзников ему в Галиче не удержаться. Мол, три сотни конных московлян могут быть головным отрядом идущего за ними пешего войска.

Огнищанин Зотей, насильник и сквернослов, заикнулся было про Мамаев ярлык, дающий Проклу Ивановичу право на галицкий стол. Но на него тут же зашикали и замахали руками все, кто был в гриднице.