Майкл Лукас - Стамбульский оракул

— Это «Песочные часы»?

— Да, — ответил он, корешком вверх откладывая раскрытую книгу на диван. — Не знаю, как тебя благодарить за это редкое удовольствие.

— Где вы сейчас?

— Третий том. Когда ты вошла, я как раз дошел до той сцены, где генерал Кржаб собирает всех членов семьи, чтобы отругать их и поделить сокровища, которые он обнаружил в недрах шкафа своей матери.

— «Правда — скользкая рыба, — процитировала Элеонора знаменитые строки, — что сверкнула чешуей в воде, благородный боец, который не боится поставить жизнь на карту…»

Султан улыбнулся и закончил предложение:

— «…но тяжкий груз, что тянет корабль на дно».

Вслушиваясь в звук его голоса, Элеонора поняла, что непростительно нарушила правила дворцового этикета целых два раза. Она не только напрямую обратилась к султану, без титула и принятых формальностей, но и забыла поклониться. Она в ужасе прижала руки ко рту, упала на колени и стукнулась лбом об пол.

— Прошу тебя, — поморщился султан.

Она искоса посмотрела на него, но голову от пола не оторвала.

— Не нужно. Можешь сесть, если хочешь. — Он радушно указал на стул справа от дивана.

Она с опаской подошла к стулу, боясь допустить еще какое-нибудь нарушение этикета, и присела на самый краешек. Только тут она разглядела лицо султана: он немного походил на бея, особенно нос и контур верхней губы. Только от бея пахло табаком, а от султана — сиренью и лавандой, с легкой ноткой апельсина.

— Я хотел поговорить с тобой наедине, — начал он. — Мне надо задать тебе очень серьезный вопрос, и я хотел бы, чтобы ты отвечала свободно, без давления моих придворных. Ты можешь ответить искренне? Готова принять решение, от которого зависит вся твоя дальнейшая жизнь?

Элеонора смотрела на носки своих туфель, которые не доставали до пола.

— Да, я готова.

— Ты вольна выбирать то, что захочешь, но я прошу тебя подумать, как твое решение отразится на жизни других людей.

Он помолчал и посмотрел на нее. Ее руки были сложены на коленях, на лице выражение полнейшей безмятежности.

— Вот о чем я хочу спросить тебя: согласна ли ты остаться во дворце, жить в гареме, в этой комнате, если пожелаешь? Твои дни будут наполнены чтением, игрой на уде, каллиграфией — всем, чем захочешь. Любое твое желание будет исполнено немедленно. Взамен от тебя ничего не требуется, разве только время от времени обсуждать со мной и великим визирем государственные дела.

Элеонора подняла руки с колен и запустила пальцы в волосы. Вопрос был не только сложный, но и неожиданный, он застал ее врасплох. Надо было все взвесить, продумать все вероятности, принять во внимание столько возможных последствий. Она задумалась, попробовала решить все сейчас же, но тут ее охватило странное тягостное чувство, которое очень напоминало ее состояние перед самым припадком. Она моргнула и пришла в себя.

— А как же бей?

— Бей? Полагаю, он будет жить так же, как раньше, я имею в виду, до твоего появления.

— Но ведь он огорчится?

Ее вопрос несколько озадачил султана.

— Трудно сказать, как он отреагирует. Но хочу напомнить, что твое решение должно быть только твоим. Конечно, нужно помнить о наших ближних, но нельзя забывать и о своих собственных интересах.

Она кивнула:

— А что будет, если я откажусь переехать во дворец?

— Этого никто не может знать, — ответил он, — но это хороший вопрос. Я вижу, ты правильно все понимаешь. — Он положил в рот пастилку. — Думаю, тебе известно, что твоя тетя уже едет в Стамбул. Она собирается увезти тебя в Констанцу. Но если ты согласишься жить во дворце, мы убедим ее отказаться от этого намерения.

Султан говорил о дворце, о сокровищах, которыми полна его библиотека, а Элеонора смотрела на картину, где охотники травили лису. Так много лошадей, так много собак было повсюду, что она с трудом разглядела клубок рыжего меха, который затаился под деревом в самом углу картины, снизу справа. Когда султан встал, она вздрогнула и поняла, что он ждет ее ответа.

— Можно спросить, к какому решению ты склоняешься?

Элеонора не склонялась ни к одному. Все, чего ей хотелось, — остаться жить с Монсефом-беем, господином Карумом и госпожой Дамакан. Но теперь это было невозможно по целому ряду причин, это она понимала. Только вот вслух об этом, конечно же, не скажешь.

— Я думаю, лучше мне переехать во дворец, — начала она. — Но нельзя ли мне еще немного подумать?

— Ну что ж, — согласился султан и опустился обратно на диван, — это справедливо. Решение слишком ответственное, я не хочу тебя торопить. Завтра утром я пошлю за тобой. Если ты примешь решение поселиться во дворце, собери свои вещи заранее. Если нет — надеюсь, что ты не откажешь мне в любезности еще раз увидеться с тобой и обсудить твой выбор.

— Да, я так и поступлю.

Султан встал и проводил ее до двери. На пороге Ирисового зала они на секунду остановились и посмотрели друг на друга: маленькая девочка и невысокий мужчина средних лет. Абдул-Гамид наклонился к ней, взял ее руку и поцеловал.

По дороге домой Элеонора смотрела на Стамбул другими глазами. Особняки у самой воды, старые рыбаки со своими удочками на Галатском мосту, суета на рынках, морские птицы над головой — все это сулило новые возможности. Она вспомнила любимые строчки из монолога лейтенанта Брашова, который он произнес на пороге смерти, обращаясь к брату: «Каждый раз, когда мы решаем, что нам делать, и даже в том случае, когда предпочитаем не делать ничего, мы захлопываем одну из дверей в будущее. Каждый шаг по дороге судьбы сужает круг наших возможностей, означает смерть одного из вероятных миров». На самом деле дорога судьбы больше походила на туннель, и с каждым ее шагом он все сильнее сужался вокруг нее.

Когда Элеонора добралась до дому, ей не хотелось ни с кем разговаривать. Ей много о чем предстояло подумать, а времени было совсем мало. После того как она рассказала бею о встрече с султаном и о его предложении, они не обменялись почти ни единым словом. Он листал газету, она пыталась отвечать на письма. Одно из них было от маленького парижанина, который хотел знать, какие именно книги прочла Элеонора, второе — от итальянского монаха, жаловавшегося на политическую ситуацию в Сиене.

Она ответила на несколько писем, потом погрузилась в созерцание далекой гряды облаков. Если бы только ей удалось сосредоточиться на своих проблемах, найти решение, так же как она находила его по просьбе султана и всех тех, кто искал ее совета… Она отложила перо, сложила руки на коленях и закрыла глаза, задумавшись о том, чем обернется ее решение. Если бы знать, как связаны между собой зашифрованная записка преподобного, молодой человек из кафе «Европа», бей, великий визирь, валиде-султан, если бы только понять, что все это значит, — она бы сделала верный выбор.