Василий Седугин - Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство

— Ну и в чем твоя задумка?

— Представим дело так, что ты сумел обхитрить, обвести меня вокруг пальца. В военных действиях это бывает сплошь и рядом, римляне применяют это сами и признают это право за своими противниками, даже с уважением относятся к военной хитрости.

— Ну-ну, рассказывай…

— А что тут долго тянуть? Все легко и просто. Я приду в расположение своих войск, соберу десятских и сотских и объявлю им, что дал тебе срок до завтрашнего утра подумать. Вечером, как это принято, мы зажигаем костры, варим ужин, греемся от холодов. И так до утра. Но ты не ждешь восхода солнца, а с наступлением темноты снимаешься и идешь вдоль этой речушки на север, к границам племени карпов. Мои дозорные на берегах речушки внимательно следят за твоими кострами, докладывают мне, что центурии стоят на месте, а я им верю. Только поздним утром, когда вы будете далеко, я со свитой отправляюсь в твой стан, и тут мы обнаруживаем, что от твоих воинов и след простыл.

— Это ты здорово придумал, Турбид. Но все равно тебе попадет.

— Конечно, немного пожурят, но и все. Зато я спасу тебя и славянские центурии от жестокого наказания и смерти.

— Спасибо, Турбид. Я сделаю все так, как ты сказал.

— Прощай, друг. Не знаю, придется ли нам еще раз свидеться.

— Прощай, друг. Я всю жизнь буду помнить, как много ты сделал для меня.

Они пожали друг другу руки и расстались.

Вечером Чех приказал поставить вдоль речушки несколько шалашей, возле них суетились его воины, всем видом показывая, что готовятся к ночному сну. По всему лагерю зажглись костры, на них готовился ужин. С несколькими воинами он изготовил с десяток чучел, их с наступлением темноты пристроили возле костров, горевших на самой границе между вооруженными сторонами. Затем центурии неслышно снялись с места и, придерживаясь леса, двинулись на север. Ночь была безоблачной, лунной, направление движения легко угадывалось по звездам. Без остановок шли до самого восхода солнца, после чего сделали небольшой привал и снова продолжили свой путь. Хотя Чех знал, что Турбид не станет его преследовать, но не давал своим воинам отдыха и гнал и гнал вперед. Только поздним вечером, почти в полной темноте остановились они у лесного озера и остались на ночевку.

Чех подошел к Туснельде, помог ей слезть с коня. По всему видно было, что она устала, но ни взглядом, ни словом не показывала этого. Она мужественно переживала поход, даже иногда улыбалась ему, как видно, стараясь подбодрить и вселить в него новые силы. А ему было трудно. Тяжелая ответственность за жизнь людей невидимым грузом давила на него, женская поддержка облегчала эту ношу.

— Приляг на травку, — предложил он ей. — Сейчас воины поставят нам палатку, тогда можно отдохнуть в постели.

— Нет, я приготовлю тебе еду.

— Поужинаем из общего котла. А ты береги силы. Завтра такой тяжелый переход. Нам надо оторваться от квадов настолько, чтобы они не могли догнать нас.

— Общий котел — это общий котел, — не сдавалась она. — Мне хочется угостить тебя кашей, которую готовила моя мама в детстве. Думаю, тебе она тоже понравится.

— Ну, раз хочется, — сдался он…

Подошли Лех и Русс. Только им сообщил Чех о сговоре с Турбидом, чтобы не порождать лишних разговоров; как правило, слухи имеют способность распространяться среди людей самыми причудливыми, необъяснимыми путями, достигая ушей тех, кому бы о них знать не следовало.

— Как воины? — спросил он братьев. — Никто не отстал?

— Мои дошли в полном составе, — ответил Лех.

— И у меня потерь нет, — доложил Русс.

— Как с больными?

— Везем на конях, а некоторых приходится нести на носилках. К каждым носилкам приставлено по двенадцать человек, меняются в пути. Конечно, устали, но не до изнеможения.

— Завтра еще один напряженный переход, а потом можно будет идти не столь быстро, подольше отдыхать.

— Мы так и говорим своим воинам. Люди понимают, — заверил Лех.

— Через пару-тройку переходов вступим в предгорья, а потом начнутся сами горы. По моим сведениям, там живут карпы, почему и горы называются Карпатами. Придется проходить через их земли. Что за народ, к какому роду-племени относится? Иллирийцы или дакийцы?

— Я слышал, дакийцы, — ответил Лех.

— Надо поискать среди воинов, кто знает дакийский язык. За день поспрашивайте через своих десятников, может, найдется переводчик. Он облегчит общение с населением, мы сможем избежать недоразумений и стычек, очень нежелательных для нас.

Ночь прошла спокойно, а наутро, с рассветом снова в путь, с короткой остановкой на обед. Под конец дня стала заметно меняться местность. Появились длинные, пологие холмы, они встречались все чаще и чаще. Только поднимешься на одну возвышенность, а впереди виднеется новая. Идти становилось все труднее и труднее. По пути попадались небольшие селения, их жители разбегались, едва увидев вооруженных чужеземцев. За ужином к Чеху привели воина из центурии Леха. Это был сухощавый, широкоплечий, узкий в поясе мужчина лет тридцати, горбоносый, с живыми темно-коричневыми глазами.

— Я из этих мест, — сказал он. — Звать меня Радомилом. Могу рассказать, кто населяет горы.

Чех указал на место рядом с собой, приготовился слушать.

— В Карпатах издавна живут рядом славяне и карпы. Карпы принадлежат к дакийскому народу, но оторвались от своей родины — Дакии, их одежда и быт все больше становятся славянскими. Рядом с нашей деревней стоит селение карпов, жители совместно отмечают многие праздники, на берегу горной реки проходят молодежные игрища. Отец у меня славянин, а мать — из рода карпов.

«Вот откуда у него такие глаза — не славянские!» — подумал Чех и спросил:

— Если в горах живет так много славян, то можно надеяться, что нас пропустят беспрепятственно?

— Конечно! Только надо заранее предупредить о нашем появлении, а то по нашей одежде нас могут признать за римлян, а их не очень любят.

— Возьмешь на себя такую задачу?

— Разумеется. Выдели мне пару коней и двоих всадников, мы опередим центурии и известим горный народ.

Через два дня воинский отряд вошел в горную долину. Воины шли, дивясь скалистым, кое-где поросшим лесами, вершинам, пили ледяную кристально чистую воду, от которой ломило зубы. Стремительные потоки даже в неглубоких реках валили с ног, при переходе их приходилось от одного берега к другому протягивать веревки.

А потом подошли к перевалу. Это был длинный затяжной подъем по довольно крутой тропинке; справа и слева высились горы, между ними это был единственный путь. Люди карабкались, помогая друг другу, цепляясь за отдельные кустарники, каким-то чудом сумевшие прижиться на каменистой поверхности. Кони порой не могли удержаться на крутизне и сползали вниз; затем, понукаемые воинами, вставали и, часто перебирая ногами, вновь упрямо взбирались выше и выше. И ни одной ровной площадки, чтобы отдохнуть, можно было только, напрягая мышцы, встать возле дерева или кустика и, придерживаясь за них, отдышаться некоторое время, а потом снова вверх, к облакам…