Василий Седугин - Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство

Появление женщин на некоторое время смутило славян. К тому же напор германцев, подстегиваемых криками женщин, неизмеримо вырос, и они двинулись вперед. Особенно сильный удар они нанесли по центру. Славяне стали отступать.

Дело приобретало опасный оборот. Тогда Русс снял большие силы со своего левого крыла и направил в центр. Враг был остановлен. Однако перемещение войск заметил германский полководец. Против ослабленного левого крыла славян он бросил большие силы конницы. Она быстро набрала скорость и мощным потоком понеслась на тонкий строй пешцев. Славяне, видя перед собой столь многочисленного противника, стали разбегаться в разные стороны. Левый фланг рухнул. Германцы торжествовали победу.

Но тут всадники влетели в заранее подготовленную яму с заостренными столбами. На то, что произошло далее, страшно было смотреть. Кони ломали себе ноги, распарывали брюха, всадники перелетали через головы лошадей и, оглушенные падением, с трудом поднимались и брели обратно; но на них налетали все новые и новые волны конников, которые не были в силах остановиться; получилось месиво тел — людских и конских. Лучшая часть германской конницы за короткое время погибла самым бесславным образом.

Пользуясь сумятицей, Русс подтянул силы и восстановил свое левое крыло. Несмотря на неудачу, враг продолжал яростно сопротивляться. Битва достигла верха ожесточения. Любая случайность могла склонить победу в ту или в другую сторону.

И тут Русс заметил, что несколько богато одетых всадников соединились в группу и, судя по жестам, что-то горячо стали обсуждать. Наверняка тут были ведущие военачальники, может быть даже конунги. Метательные орудия в это время бездействовали, потому что израсходовали запас каменных ядер, противник это заметил и вел себя смело и безнаказанно. Но оставался небольшой запас снарядов. Русс подозвал к себе командира отряда:

— Видишь этих людей?

— Да, великий князь.

— Залпом из всех орудий поразить! Немедленно!

— Будет исполнено, князь!

Воины засуетились, исполняя приказ своего командира. Русс наблюдал за военачальниками противника. Те продолжали совещаться, не подозревая о нависшей угрозе.

Орудия были заряжены, воины стали с деревянными молотами на изготовку. Командир отряда взглянул на Русса. Тот кивнул головой. Последовала команда, град каменных ядер устремился к цели.

Били десятки орудий одновременно. Камни с ноющим звуком обрушились на небольшую группу людей. Русс видел, как попадали всадники и кони, как спасшиеся от налета несколько человек разбежались в разные стороны, по полю метались лошади.

Гибель военачальников какими-то неведомыми путями быстро распространяется среди войска и, как правило, сеет панику и смятение среди воинов. Так случилось и на этот раз. Сначала в центре, а потом и на обоих крыльях германцы стали отступать, а потом бросились врассыпную…

Преследование противника продолжалось до темноты, а потом над полем боя начался пир победителей. Три дня воины снимали с себя страшную нагрузку боя безмерным употреблением вина и пива, обильной едой, громкими разговорами, песнями и плясками.

На четвертый день войска выдвинулись к крепости Мариенбург. Стены и башни в ней были выложены из бревен, стояли на валу, перед ними был выкопан широкий ров. По стенам, прикрываемые заборалами, прохаживались защитники. Заборалы (позже — каменные зубцы с бойницами, когда стали возводиться кирпичные стены и башни) надежно прикрывали их от стрел и дротиков, тогда как штурмующие должны были идти открытыми.

Когда город был обложен со всех сторон, Русс приказал поставить метательные орудия и начал обстрел заборал. Камни, посланные с огромной скоростью, крошили деревянные доски, калечили воинов, стоявших за ними, заставляли оставшихся в живых уходить со стены. Через два дня обстрела наверху стен не осталось ни одного защитника, они все попрятались в укромные места.

И тогда Русс бросил войска на приступ. Воины по лестницам стали взбираться на стены, их поддерживали отряды стрелков, поражавших врагов; лишенные заборалов, они представляли собой прекрасные мишени для поражения.

До обеда шли ожесточенные сражения по всей линии стен, а затем то в одном, то в другом месте штурмующие стали прорываться в город и завязывать бои на улицах. К вечеру город был взят.

Другие крепости оказались более слабыми по оборонительным сооружениям и с малочисленными защитниками; некоторые из них сдались на милость победителя.

На третий месяц наступления войска вышли к широкой, полноводной реке. Русс сошел с коня и встал на колени; ему последовали остальные воины.

— Лаба! — молитвенно произнес Русс. — Когда-то на ее берегах проживали наши предки, но потом были оттеснены германцами. Теперь мы вновь вернулись на свои родные берега! Пусть так и будет: с этой стороны река будет называться Лабой, а с германской — Эльбой!

— Римляне называют ее Альбисом, — подсказал Евона.

— Альбис, так Альбис, — беспечно проговорил Русс. — А для нас она — матушка-Лаба, кормилица наша. В ней столько рыбы, а в лесах вокруг нее столько зверя, что славяне не будут терпеть нужды.

— Будем считать, что поход закончен, — сказал Евона. — Начнем строить крепости, возводить оборонительные сооружения по реке, придет население, станет обживать край…

— Нет, поход еще не завершен, — возразил Русс. — Отсюда мы последуем на север, выйдем к Балтийскому морю и только тогда остановимся.

— У нас мало войск, надо подождать, пока не подойдут. Отряды рассеяны по многим крепостям, многие полки в походе…

— Ждать я не намерен. Я возьму с собой две сотни всадников и поскачу к морю. Надо наседать на противника, не давать ему опомниться, собраться с силами и организовать оборону. А тебе, Скрынь, поручаю дождаться подхода основных сил и не позднее, чем через день, самое большое через два, следовать за мной.

— Рискованное ты дело затеял, Русс, — предостерег его Евона. — Враг озлоблен поражениями, может подстроить ловушку, завести в засаду. Да мало ли бед может подстерегать малочисленный отряд!

— Ничего, смелость города берет! Сегодня отдыхаю, а завтра поутру выступим в новый поход.

Два дневных похода потребовалось Руссу, чтобы достичь берега Балтийского моря. Мирные жители ушли за Лабу, военные отряды противника, завидев славян, разбегались, хотя порой и превосходили силами: велик страх перед победителями!

Но вот и Балтика! Стоял яркий солнечный день, и море развернулось перед ними неожиданно и как-то враз, едва они выехали на вершину холма; оно раскинулось перед ними необъятное, голубое, переливающееся мириадами блесток под куполом бездонного голубого неба; только белые чайки метались над простором, оглашая тишину резкими горластыми криками.