К. У. Гортнер - Клятва королевы

Я вонзила ногти в ладони, пытаясь отбросить прочь бесполезные размышления. Нужно бежать, спасаться, найти какое-то убежище. Между мной и Энрике теперь шла война — возможно, необъявленная, но тем не менее.

Ибо, несмотря на все угрозы моего единокровного брата, я не собиралась выходить замуж ни за кого, кроме Фернандо.

Стояла безлунная ночь, холодная и безмолвная, обычная для мартовской Кастилии, когда земля еще дремала в объятиях зимы.

Инес сказала, что Чакон тайно проведет Каррильо через городские ворота. В ответ я лишь нервно усмехнулась. Каким образом? Архиепископа с его внушительной фигурой в характерной красной мантии и с мечом на поясе знают во всех уголках королевства. Трудно представить, что он мог бы пройти где-либо незамеченным. Но в письмах, которыми мы обменивались через Карденаса, неслышно, словно ястреб, проскальзывавшего под покровом снежной бури в Оканью и обратно, Каррильо заверял, что найдет способ.

И теперь я ждала, расхаживая по потертому полу и нервно поглядывая на дверь, откуда могло прийти мое спасение — или моя погибель.

За последние несколько месяцев, пока Карденас доставлял мои тайные послания, а Инес вела домашнюю войну с Менсией, численность стражи в моем дворце выросла подобно саранче. Вскоре начало казаться, будто Вильена привел в Оканью настоящее войско. Когда мне не позволили повидаться с матерью в Аревало на Богоявление, я наконец решилась спросить Менсию, почему на улицах так много солдат — по сути, прямо за нашими воротами.

— Говорят, — с деланым безразличием ответила она, — будто на юге случилось восстание во главе с мятежным маркизом де Кадисом. Его величеству и Вильене пришлось отправиться в Андалусию. Естественно, они беспокоятся, чтобы в их отсутствие вашему высочеству ничто не угрожало.

— Разумеется, — сухо кивнула я, но в душе моей вспыхнула надежда.

Кадис, пользовавшийся дурной славой смутьяна темпераментный гранд, владел обширными землями в Андалусии и всю жизнь враждовал со своим соперником, герцогом Медина-Сидонией. Вместе два этих южных аристократа причиняли куда больше хлопот, нежели мавры. Их ссора могла нарушить неустойчивое равновесие сил в регионе, угрожая спокойствию королевства, и наверняка помешала бы встрече с португальцами. В отсутствие Энрике и Вильены — самое меньшее месяц, поскольку Севилья находилась от Кастилии намного дальше, чем Португалия, — у меня имелось достаточно времени, чтобы продумать план бегства.

Вероятно, так же считал и Каррильо, ибо через несколько дней Карденас принес известие от архиепископа. Упаковав мои саквояжи самым необходимым, Инес отнесла их на конюшню и спрятала под соломой, после чего мы провели несколько тревожных недель, притворяясь, будто занимаемся обычными делами: присматриваем за домом, вышиваем, читаем и ложимся вскоре после захода солнца, чтобы сэкономить свечи. Главное, что нам требовалось, — вогнать Менсию в невыносимую скуку. Когда Инес сообщила, что Менсия увлеклась мускулистым солдатом, с которым она сбегала порезвиться каждую ночь, мне с трудом удалось скрыть неподобающую радость.

— А ведь замужняя женщина, — фыркнула Инес. — Обычные шлюхи и то разборчивее.

Убедив себя, что в данных обстоятельствах подобная неразборчивость Менсии мне лишь на пользу, я притворилась, будто не обращаю внимания на следы поцелуев на ее шее и ее удовлетворенную улыбку.

В тот вечер она вновь отсутствовала, ускользнула, едва услышала, как я закрываю дверь спальни. Инес поспешила вниз, чтобы открыть ворота; нам оставалось лишь молиться, чтобы солдаты, обычно патрулировавшие окрестности, предпочли убраться с холода, ища развлечений в таверне на площади. Судя по отметкам на свече на моем столике, был третий час ночи. Наверняка в столь позднее время стражи снаружи дворца уже нет…

Я замерла, услышав шаги на лестнице. При мысли, что это могут быть люди Вильены, меня окатило ледяной волной ужаса. О том, что я переписываюсь с Каррильо, вполне могли узнать — наверняка за архиепископом в Йепесе следили, как и здесь за мной. В конце концов, обнаружились же мои письма в Арагон. Dios mio, что, если за мной пришли, чтобы арестовать?

Я затаила дыхание, услышав стук в дверь, и тут же раздался шепот Инес:

— Сеньорита? Сеньорита, это мы.

Отперев дверь, я увидела ее в коридоре в обществе двух рослых фигур в длинных плащах с капюшонами.

Они вошли, и я облегченно вздохнула. Оба носили одеяние монахов-францисканцев, и я сразу же узнала в одном из них Чакона. Когда второй, тот, что повыше, откинул с лица капюшон, я улыбнулась:

— Добро пожаловать в Оканью, монсеньор архиепископ.

Каррильо фыркнул, привычно насупив густые брови.

— Я же говорил, что ты можешь пострадать. — Он обвел взглядом мою комнату. — Боже милостивый, тут прямо как в логове нищего. Неужели для будущей королевы Кастилии не нашлось ничего получше?

Забавно, но, несмотря на события прошедшего года, он остался все тем же прежним Каррильо.

— Мне тут было не так уж и плохо, — сказала я, — пока Вильена не решил напустить своих соглядатаев.

— Вильена — настоящий змей, — прорычал он, словно маркиз более не был его кровным родственником. — Как только ты займешь подобающее положение, я порублю его на куски.

Я взглянула на Чакона, и мой управляющий объяснил:

— Прежде чем мы покинули Йепес, его преосвященство получил предупреждение от сеньора адмирала. Вильена готовит заговор с целью…

— Измены! — рявкнул Каррильо, заставив меня вздрогнуть. — Мой жеманный племянничек, моя комнатная собачка осмеливается обвинять меня в измене! Что ж, вот он я! Пусть арестует меня, черт побери.

Он грубо расхохотался:

— Если, конечно, наши друзья из Андалусии, Медина-Сидония и Кадис, не превратят его раньше в фарш. Или, еще лучше, не сбросят со стен Малаги, на потеху маврам.

— Монсеньор, — строго проговорил Чакон, — здесь ее высочество.

Каррильо замолчал, и его румяные щеки покраснели еще больше.

— Ах да. Прошу прощения. Я всего лишь грубый старикашка, и мне не хватает утонченности.

Я наклонила голову:

— Уже поздно. Возможно, нам следовало бы…

Слова мои повисли в воздухе. Я понятия не имела об их планах, но даже я понимала, что странствующие монахи не ходят в сопровождении вооруженного эскорта или, в данном случае, беглых принцесс. Их одежда ничем не могла помочь моему бегству.

Я взглянула на архиепископа, и сердце мое ушло в пятки.

— Вы ведь не заберете меня с собой?

Каррильо направился к буфету, чтобы налить себе кубок. Похоже, ему не понравилось, что в моем кувшине оказалась лишь свежая чистая вода. То была моя прихоть: везде, где имелась чистая вода (а в городах с действующими акведуками ее более чем хватало), я настаивала, чтобы в моих покоях она занимала место вина. Мне не нравилось, как хмель влияет на людской разум, и теперь я весело наблюдала, как Каррильо, морщась, пьет воду.