Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?

Как у ключика у гремучева,
У колодезя у студенова,
Доброй молодец сам коня поил,
Красна девица воду черпала.
Почерпнув воды, и поставила;
Как поставивши, призадумалась,
А задумавшись, заплакала,
А заплакавши, слово молвила:
«Хорошо тому жить на сем свете,
У кого как есть и отец и мать,
И отец и мать, и брат, сестра,
Ах, и брат, сестра, что и род-племя.
У меня ль, у красной девицы,
Ни отца нету, ни матери,
Как ни брата, ни родной сестры,
Ни сестры, ни роду-племени,
Ни тово ли мила друга,
Мила друга, полюбовника».

Сокол ли в чистом поле не птица,
Да и тот ли по чисту полю гуляет,
Болотную воду попивает.
А я ли, доброй молодец, не удалой.
Когда было молодцу пора и время,
Отец и мать меня любили,
Сестры, братья и род-племя хвалили,
Друзей у молодца было много,
А как ныне добру молодцу безвременье,
Отец и мать детинушек невзлюбили,
Весь род-племя удалова не узнали,
Друзья все и приятели позабыли,
Ссылают добра молодца с подворья.
Пошел я, доброй молодец, сам заплакал,
В слезах пути-дороженьки не взвидел,
В возрыданьице словечушка не молвил.

У залетного ясного сокола
Подопрело его правое крылышко,
Правое крылышко, правильно перышко.
У заезжего доброва молодца
Что болит его буйна головушка,
Что щемит его ретиво сердце,
Не по батюшке, не по матушке,
Не по братце, не по родной сестре,
Не по душечке по молодой жене,
А болит его буйна головушка
И щемит его ретиво сердце
Что по душечке красной девице,
Что по прежней ли полюбовнице.
Во зеленом его садике
У любимой его яблоньки
Отвалился что ни лучший сук,
Покатились сладки яблочки
Что по матушке по сырой земле.
Подбирала сладки яблочки
Что душа ли красная девица,
Его прежняя полюбовница,
Уколола правую ноженьку
Об сучок сладкой яблоньки.
Что болит, болит ее ноженька,
Оттого щемит ретиво сердце
У дороднова доброва молодца,
У младова ее полюбовника.

Уж как полно, моя сударушка, тужить-плакать;
Не наполнить тебе синя моря слезами,
Не утешить тебе мила друга словесами.
Говорила я милу другу, говорила,
Я в упрос мила друга просила:
«Не женися ты, мой милой друг, не женися.
Не послушался душа моя, женился,
Он присыпал к сердцу бедному печали,
Он и налил мои ясны очи слезами,
Запечатал он уста мои кровью».

Чарочки по столику похаживают,
Рюмочки походя говорят.
Старым бабам полено сулят:
В старых бабах корысти-то нет,
Только их и дело на печи сидеть.
Чарочки по столику похаживают,
Рюмочки походя говорят,
Молодым молодкам плетку сулят,
Та ли та плетка о семи хвостах.
Первой раз ударит — так семь рубцов,
Другой раз ударит — четырнадцать,
Третий раз ударит — двадцать один.
Чарочки по столику похаживают,
Рюмочки походя говорят,
Красным девушкам лозу сулят.
Та ли лоза в лесу не выросла;
Хотя выросла, да не вывезена —
Мне, красной девушке, битой не быть.

Ах, ты всем, поле, изукрашено,
И ты травушкой и муравушкой,
Ты цветочками василечками,
Ты одним, поле, обесчещено —
Посреди тебя, поля чистова,
Вырастал тут част ракитов куст.
Что на кусточке на ракитовом
Как сидит тут млад сизой орел,
Во когтях держит черна ворона,
Он точит кровь на сыру землю;
Как под кустиком под ракитовым
Что лежит убит доброй молодец,
Избит, изранен и исколот весь.
Что не ласточки, не касаточки
Круг тепла гнезда увиваются —
Увивается тут родная матушка,
Она плачет, как река льется,
А родна сестра плачет, как ручей течет,
Молода жена плачет, что роса падет;
Красно солнышко взойдет — росу высушит.

Ах ты, наш батюшка, Ярославль-город,
Ты хорош-пригож, на горе стоишь,
На горе стоишь, на всей красоте,
Промежду двух рек, промеж быстрыих,
Промежду Волги-реки, промеж Котраски.
Протекала тут Волга-матушка,
Со нагорной да со сторонушки,
Пробегала тут река Котраска,
Что сверху-то была Волги-матушки.
Что плывет-гребет легка лодочка,
Хорошо-то была лодка изукрашена,
У ней нос, корма раззолочена;
Что расшита легкая лодочка на двенадцать весел,
На корме сидит атаман с ружьем,
На носу сидит есаул с багром,
По краям лодки добры молодцы,
Посреди лодки красна девица,
Есаулова родна сестрица,
Атаманова полюбовница.
Она плачет, что река льется,
В возрыданье слово молвила:
«Нехорош-то мне сон привиделся:
Ах, ты всем, поле, изукрашено,
И ты травушкой и муравушкой,
Ты цветочками василечками,
Ты одним, поле, обесчещено —
Посреди тебя, поля чистова,
Вырастал тут част ракитов куст.
Что на кусточке на ракитовом
Как сидит тут млад сизой орел,
Во когтях держит черна ворона,
Он точит кровь на сыру землю;
Как под кустиком под ракитовым
Что лежит убит доброй молодец,
Избит, изранен и исколот весь.
Что не ласточки, не касаточки
Круг тепла гнезда увиваются —
Увивается тут родная матушка,
Она плачет, как река льется,
А родна сестра плачет, как ручей течет,
Молода жена плачет, что роса падет;
Красно солнышко взойдет — росу высушит.

Ах! Далече-далече в чистом поле
Стояло тут деревцо вельми высоко,
Под тем ли под деревом вырастала трава,
На той ли на травоньке расцветали цветы,
Расцветали цветы все лазоревые;
На тех ли на цветах разостлан ковер,
На том ли на ковре два братца сидят.
Два братца сидят, два родимые;
Большой-то братец в цимбалы играл,
А меньшой-то братец песню припевал:
«Породила нас матушка, двух-то сыновей,
Вспоил-вскормил батюшка, как двух соколов;
Вспоивши, вскормивши, ничему нас не учил,
Научила молодцов чужадальна сторона,
Чужадальна сторона, понизовы города.
Чужадальна сторона без ветру сушит,
Без ветру сушит и без морозу знобит.
Как думала матушка нас век не избыть
— Избыла нас родимая единым часом,
А теперь тебе, матушка, нас век не видеть»,

Ах вы, ветры, ветры буйные,
Вы, буйны ветры осенние,
Потяните вы с эту сторону,
С эту сторону, со восточную,
Отнесите вы к другу весточку,
Что не радостную — весть печальную:
Как вечор-то мне, младешеньке,
Мне мало спалось — много виделось,
Нехорош-то мне сок привиделся:
Уж кабы у меня, у младешеньки,
На правой руке, на мизинчике,
Распаялся мой золотой перстень,
Выкатился дорогой камень,
Расплеталася моя руса коса,
Выплеталася лента алая,
Лента алая, ярославская,
Подареньица друга милова,
Свет дороднова добра молодца.

Уж кабы у меня, красной девицы,
На правой руке, на мизинчике,
Распаялся мой золотой перстень,
Выкатился дорогой камень,
Расплеталася моя руса коса,
Выплеталася лента алая,
Лента алая, ярославская;
Атаману быть пойману,
Есаулу быть повешену,
Добрым молодцам — головы рубить,
А мне, красной девице, — в темнице быть»,