Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?

Но столкнулся с большаком артели, который возводил ему дом в слободе.

— Будь здоров, барин. Аль еще что понадобилось? Всегда к вашим услугам.

Голос душевный, уветливый. Еще бы! Барин щедро расплатился с артелью. Изобильно угостил с зачином и окончанием возведения хором. У такого хозяина работать — одно удовольствие.

— Пока нет надобности. Краснодеревщика Акимыча ищу. Дом почему-то на замке.

— Утром его видел. Сручье [179] Сручье — инструменты. за плечами, никак куда-то подался. А жена его сверх меры богомольная. Чай, к обедне [180] Обедня — русское народное название литургии, происшедшее от слова обед, на том основании, что литургия совершается перед обедом или до обеда. ушла.

— Спасибо, братец.

Иван довольно хмыкнул. Всё складывается как нельзя лучше. Значит, Авелинка в доме одна, и он переговорит с ней с глазу на глаз.

Иван тихо вошел в дом, огляделся. Дверь горницы была полуоткрыта. Иван негромко постучался, но ответа не последовало. Горница была пуста.

«Никак в светлице за рукодельем сидит… Ну что ж, была не была».

По сумрачной лесенке Иван поднялся к светлице и осторожно открыл дверь. Особого волнения не испытывал, правда, сердце билось чаще обыкновенного.

Иван замер на пороге. Какое совпадение! Помнится, когда он вошел к Глаше, она сидела к нему боком, вот в такой же позе он увидел теперь и Авелинку. Казалось бы, тоже лицо, те же волосы, те же проворные руки. Лишь одно отличие — Глаша сидела за прялкой, Авелинка же сидела за столом, на котором лежали золотые, серебряные и мишурные нити [181] Мишурные нити — медные позолоченные или посеребренные. . Сама же девушка выводила узор на тонком голубом сукне.

— Доброго здоровья, Авелинка.

Девушка не вздрогнула от неожиданного голоса как Глаша, она лишь и повернулась к «купцу» и молвила взыскательным голосом:

— Как вы посмели, ваша милость, подняться в мою светлицу? Это же неслыханное оскорбление над девичьей честью!

— Прости, Авелинка. Я шел к родителям, но в комнате их не оказалось. Подумал, что они у тебя в светелке.

Девушка пристально посмотрела «купцу» в глаза и все тем же взыскательным голосом произнесла:

— Вы говорите от лукавого, господин Головкин Вы хорошо знали, что маменьки и тятеньки нет дома. Прошу вас немедленно удалиться.

«В прозорливости ей не отказать».

Иван, не ожидавший такого холодного приема, постарался улыбнуться и заговорить примирительным тоном:

— Ради Бога, простите меня, милая девушка. Я действительно шел к твоим родителям. Хотите перед Господом поклянусь?

— Всяк может крестным знамением себя осенить, да не всяк в Бога верует. Не нужна мне ваша клятва. И не называйте меня Авелинкой. Я не ваша дочь.

— Вновь прошу прощения, Авелина Демидовна. Я ж от доброго сердца?

— Доброго? Опять говорите от лукавого. Я не вижу в вашем сердце ничего хорошего.

— А вы, случайно, не цыганка? — продолжая улыбаться, спросил Иван.

— Какие глупости, господин Головкин. Я же вас просила удалиться.

«Однако. Эта девица неприступна как крепость, но не будь я Каином, чтобы не взять цитадель в лице какой-то юной девчушки. Это уже дело принципа».

— Ваша просьба, барышня, будет непременно исполнена. Еще одну минуту. Я вижу, вы занимаетесь золотым рукоделием. Значит, вы любите и цените прекрасное, а раз так, как мне думается, вам придется по душе мой скромный подарок, который еще более подчеркнет вашу удивительную красоту.

Иван подошел к с толу и раскрыл перед Авелинкой две коробочки с драгоценностями.

Иван надеялся, что душа девушки будет в какой-то мере поколеблена, холодность, граничащая с суровостью, заметно улетучится, но Авелинка лишь мельком посмотрела на монисто и серьги и решительно отодвинула их от себя.

— Заберите, господин Головкин! Неужели вы подумали, что я куплюсь на ваши подарки? И разве вам не понятно, что я не желаю вас больше видеть?

— Просьба сударыни — закон для мужчины. Я удаляюсь. И все же я убежден, что нас ждут более приятные встречи. До скорого свидания, прелестное создание.

Иван отвесил легкий поклон и шагнул к двери.

— Заберите ваши подарки!

— Ни в коем случае!

Он уже спускался по лесенке, как почувствовал на своей спине легкие удары коробочек, но он не остановился и вышел из дома краснодеревщика.

Неожиданный отпор Авелинки, конечно же, озадачил Ивана. Впервые в жизнь его отвергла женщина, и не какая-нибудь великосветская дама, а простолюдинка, дочь ремесленника. Правда, ее ремесло редкое и изысканное, но это не дает ей право так сурово разговаривать с купцом второй гильдии. Никакого повода к этому он не давал, разве что вошел в ее светлицу, что нарушает старый обычай.

Но дело совсем в другом. Девица, словно искусная колдунья, сумела в короткий срок изведать его душу — черную, жесткую, испоганенною немалой кровью. «Я не вижу в вашем сердце ничего хорошего». Тотчас отгадала она и его ложь о родителях, к коим будто бы он приходил… Да она и впрямь чаровница. Но откуда такое прозрение в семнадцатилетней девушке?

Прочем, Авелинка не только прозорлива, но и строптива, чересчур горда. Все это никак не укладывается в обычные рамки… Неужели что-то пронюхал о его прошлом отец девицы? Тогда все пропало: не быть Авелинке суженой… Чепуха! Акимыч ничего не должен узнать, коль его даже бывшие воры не узнают. Просто он нарвался на супротивную девку, которая слишком много о себе возомнила. Но он не отступится: чем труднее победа над неприступной женщиной, тем более, юной и привлекательной, тем слаще будут страстные ночи. А норов Авелинкин он быстро обломает, лишь бы быстрее угодила в его терем. Он такой устроит ей «Домострой» [182] «Домострой », памятник русской литературы 16 в., свод житейских правил и наставлений. Отражает принципы патриархального быта, известен предписанием строгости домашнего уклада. Составлен при участии священника Сильвестра. , что она станет смиреной овечкой.

Любопытно, что скажет сам краснодеревщик. Должен же он понимать, что его дочь выйдет не за босяка, а за сказочно богатого человека. Золото хоть и не говорит, но чудеса творит. Успокойся, Иван.

И он, вопреки своему характеру, решил терпеливо ждать намеченного срока. Акимыч явился сам на два дня раньше: привез на подводе весьма нарядный резной поставец.

Иван приказал нанятой стряпухе накрыть стол, а затем пригласил Акимыча потрапезовать.

Посидели, потолковали о том, о сем, но наступил черед основному разговору.

— Как не оттягивай, Демид Акимыч, но пора тебе и о дочери слово замолвить. Толковал с ней?

— Вестимо, Иван Потапыч, был разговор.

— ?

— Понимаешь, какое дело, — как-то уклончиво начал краснодеревщик, сопровождая слова сухим покашливанием. — Я бы не прочь дать родительское благословение, но Авелинка у меня отчего-то супротивничать стала. Не пойду за купца — и всё тут. И что на нее нашло?