Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)

Для себя Ярослав давно осознал: если чего делать не хочется, лучше не делать! Как не хотелось тогда посольство к Генриху Немецкому посылать с предложением кого из своих дочерей в жены! Умом понимал, что выгодно, а нутро отвергало. Послушал разум, и что вышло? Один конфуз! Послы вернулись с богатыми дарами и… отказом. Генрих нашел себе жену у французов. Бедная Франция ему показалась заманчивей богатой Руси.

И с походом Владимира тянул и тянул, потому как сердце ныло. А может, зря тянул?

Додумать не успел, остановился перед собором, привычно полюбовался на купола и пошел внутрь. Иларион был в соборе, поспешил навстречу к князю. Вглядевшись в усталое после ночного бдения лицо, тревожно поинтересовался:

– Недужится?

Ярослав помотал головой:

– Душа болит, думы одолели…

Они долго беседовали обо всем, что так беспокоило князя, прежде всего о сыновьях и их будущем. Пока слушал Илариона, все казалось простым и понятным. И как ему удается во всем разобраться? Сколь же мудр этот наставник!

Как обычно, после разговора с Иларионом на душе у Ярослава заметно полегчало. Он неторопливо обошел собор, останавливаясь у каждой иконы. Иларион занимался своими делами, лишь время от времени поглядывая на князя и стараясь ему не мешать. А Ярослав уже раздумывал над тем, как быть с митрополитом, где его взять? Не к папе же римскому посылать?

И вдруг, повернув голову, увидел Илариона, беседовавшего с каким-то прихожанином. Пришедшая мысль была удивительной: зачем искать, вот же он! И удивила не сама догадка, а то, почему она не приходила раньше.

– Святой отец, кто избирает митрополита?

– Мы избираем Собором. Патриарх присылает, а мы избираем.

– А без патриарха никак?

– Как это?

Ярослав не отрываясь смотрел в глаза духовнику, постепенно до того доходила мысль князя.

– Возьми под себя митрополию, Иларион?

Священник покачал головой:

– Патриарх не одобрит.

– Не посмеет. Мы тебя Собором выберем, не посмеет не утвердить. Не о патриархе и не о себе ныне думай, о Руси. Кому как не тебе митрополитом быть?

Предложение Ярослава смутило душу Илариона, но пока он думал, сам князь раздумывать не стал. В тот же день полетели гонцы в Новгород к Луке Жидяте, в Ростов к Леонтию… звать на Собор.

Епископами по всей Руси стараниями Ярослава сидели его люди, да и кто мог слово сказать против самого авторитетного священника не только в Киеве, но и во всей Руси? Кому как не ему быть митрополитом? Собор с предложением князя согласился.

Это было по букве церковных правил, но вопреки обычаю. Не спрося отцов церкви, князь поставил митрополитом своего духовника! И в Константинополе не было никакого дела до того, что Русскую церковь возглавил действительно достойнейший.

Иларион и поныне известен своим главным произведением – «Словом о Законе и Благодати». Его считают, пожалуй, первым произведением русской литературы, конечно, литературы духовной, но другой тогда попросту не было.

Ярослав был прав, патриархи не посмели воспротивиться, они сделали вид, что не заметили такого своеволия русского князя, но, конечно, только пока был жив сам Ярослав. Константинопольским патриархам молиться бы на Илариона и Ярослава, православными святыми их признать за то, что не отдали Русь Западу, не сменила она православие на католицизм, не то после гибели самой Византии и вовсе не осталось бы православных государств в Европе! Но священников Византии больше возмутило непослушание русских, чем восхитила их преданность и верность. Неблагодарный народ эти византийцы, ей-богу!

Что там Византия, если в своем собственном Отечестве о Ярославе помнят, что он Мудрый, потому как дочерей замуж за королей выдал, сыновей на принцессах женил, библиотеку собрал немалую, грамотен был и набожен. А об Иларионе – о проповедях и «Законе…». А кто помнит о том, что именно их усилиями на Руси и потом в России все же воцарилось православие? Сдается, даже те, кому «по должности положено», не все помнят.

Но Ярослав и Иларион общими усилиями оставили нам еще один памятник – «Русскую Правду», первый писаный свод законов Руси. По нему видно, как кропотливо продумывал все стороны жизни Ярослав, как реально смотрел на происходившее вокруг, как хорошо понимал, что рубить сплеча нельзя!

«Правда» определила круг преступлений и проступков, которые должны наказываться церковью, а какие Князем или княжьими людьми. Подробно расписала все виры и права пострадавших, ввела запреты. Но в ней не было запретов ни на какие языческие праздники или обычаи (кроме умыкания невесты и многоженства), зато было запрещено, например, выдавать замуж девицу без ее согласия, отказывать детям в браке, назначались виры за преступления, которые раньше оплачивались кровной местью.

Ныне смешно читать наказания за стрижку бороды другому человеку (это было очень сильным оскорблением) или, например, о штрафах за блуд с невесткой, за драку мужчин «по-женски» с царапаньем и визгом и много что. Но были и очень толковые, даже на нынешний день, запреты и наказания.

Иларион стал прекрасным помощником князю в его стремлении упорядочить жизнь на Руси, в том числе и церковную. При них заложены новые монастыри, кроме Печерского в Киеве, еще женский во имя святой Ирины и мужской в честь святого Георгия. Множились церкви и обители и по всей остальной Руси. Конечно, не везде одинаково быстро и много, но все же.

В Новгороде достраивалась своя каменная София. Она была тем более нужна, что прежняя деревянная красавица сгорела. Восстанавливать ее не стали, Лука Жидята служил пока в маленькой пристроечке.

Росла и крепла Русь, князь уже чуть опомнился после смерти жены, снова был деятелен, снова мало спал, много читал и размышлял.

Но беда никогда не приходит одна, взявшись за какую-то семью, она норовит принести как можно больше горя. И ей все равно – смерд человек или князь.

На пристани у Подола тесно от стоящих вплотную ладей из самых разных городов и стран, но как бы ни было тесно, одно место всегда свободно. И если его кто-то попробует занять, то только по незнанию, – это место для ладей срочных гонцов. Иногда бывает и минуточка для вести важна, потому всегда стоит оседланный конь, ожидая такого гонца, чтобы отвезти на Княжеский двор.

Вот и в тот ненастный осенний день сверху по течению показалась такая ладья, видно было, что спешит из Новгорода. Ох, как не любили киевляне вот такие спешные! Чего ждать? Внук у князя родился, спешили, но не так же.

Едва ладья приткнулась к пристани, как с нее, не дожидаясь, пока кинут сходни, прыгнул гонец. Дружинники свое дело знали, уже подводили оседланного коня, ныне Княжий Каменный дворец далеко от Подола, у самой Софии стоит, показали рукой на купола, чтоб знал, куда скакать. Тот махнул рукой, мол, не впервой, птицей взлетел в седло, успев вполоборота головы крикнуть: